Аквамарин

По модели свишера Пигрита можно сразу понять, что он из метрополии: свишер ярко раскрашен в цвета, от которых начинают болеть глаза, и выглядит с его рулевой колонкой под одну руку ужасно хрупким, кажется, он может сломаться в любой момент. Говорят же, что в метрополиях товары часто делают такими, чтобы они служили недолго, и людям приходится покупать новые. На правом колесе над кислотно-зеленым ободом уже красуется огромная царапина наискосок.

Пигрит останавливается, смотрит в пол и явно сомневается. Выглядит это так, как будто ему пришла в голову причина, почему он всё-таки не может позвать меня к себе домой. Я прижимаю планшет к груди, делаю пару глубоких вдохов и внутренне собираюсь на случай, если так оно и есть.

– Я, – наконец начинает он, – хотел бы прояснить одну вещь, прежде чем мы пойдем.

Я настороженно киваю.

Он смотрит на меня.

– Ты не думай, что я в тебя влюблен или что-то еще в этом роде. Я не поэтому всё это предложил.

Моему мозгу понадобилась секундная передышка, потому что в этом месте мысли начали спотыкаться друг об друга. Я в лучшем случае ожидала чего-то в духе того, что дома нужно вести себя тихо и ничего не трогать, что нужно снимать ботинки или еще чего-то в таком ключе. Но такое?..

– Э-э-э-э, – протянула я. – Ага.

– Я уже влюблен в другую девочку, – объясняет Пигрит. Его голос при этом слегка подрагивает. Наверно, он даже покраснел, но его кожа такая смуглая, что это незаметно. – Она об этом ничего не знает, да и дело совершенно безнадежное, но всё так, как оно есть.

Я просто киваю, понятия не имею, что тут можно сказать. Он включает свишер. Аппарат издает гудящий звук, рулевая колонка поднимается вверх.

– Я просто хотел прояснить. Ну, что причина не в этом.

– А в чем? – вырывается у меня.

Он пожимает плечами.

– Да просто. По-моему, тупо всё время всё делать в одиночестве. А ты, похоже, приятная собеседница.

– Ого… – Я совершенно ошарашена. До этого момента на вопрос, какое у меня тотемное животное, я бы без колебания ответила: «Рак-отшельник».

Пигрит указывает на свой свишер.

– Будет очень невежливо, если я поеду на нем? Просто ужасно неудобно тащить его за собой.

– Да, без проблем, – торопливо отвечаю я. В конце концов, я же приятная собеседница. – Давай, конечно.

– Мы можем попробовать поехать вдвоем, – предлагает Пигрит.

– Ой, лучше не надо. – Для меня это был бы слишком тесный контакт. Даже если он в меня не влюблен. Или как раз поэтому, не знаю.

– Вроде бы это запрещено.

– Ну да, – признается он, – но мы же с тобой оба в легком весе.

Он встает на свишер, и мы отправляемся: я иду как обычно, с планшетом в руке, а Пигрит едет рядом с моей скоростью.

– Тут совсем недалеко, – вдруг задумчиво произносит он. – На самом деле мне и не нужен никакой свишер. – Он издает короткий смешок. – Я просто так привык к нему в городе, что на автомате беру с собой здесь. Хотя на самом деле он действительно не нужен.

По дороге он рассказывает мне, почему они с отцом переехали сюда из Мельбурнской метрополии. Его отец преподавал там историю в университете, он ученый с мировым именем, по-настоящему известный (настолько, что даже я слышала его фамилию до того, как Пигрит появился в нашей школе). Но это не помешало университету в один прекрасный день просто ликвидировать исторический факультет.

– Вместо него, – рассказывает Пигрит, – они основали кафедру астрологии.

Я удивленно приподнимаю брови.

– Это еще что такое?

– Полнейшая чушь, – отвечает Пигрит. – Папа тогда просто сказал, что чаша его терпения переполнена, они там совсем рехнулись, к науке всё это не имеет теперь никакого отношения. Пора нам перебираться к неотрадиционалистам.

– А твоя мама?

– Да она уже давно ушла.

– Ой, прости, пожалуйста, – спохватываюсь я.

Он пожимает плечами.

– Ну да, так уж вышло. Вообще странно, что они поженились. Если бы нужно было найти двух людей, которые меньше всего подходят друг другу, то это как раз мои папа с мамой.

– Правда? Почему?

– Она живет в Сиднейской метрополии. Это не очень далеко от Мельбурна, полчаса на сверхзвуковом поезде. Поэтому я регулярно ездил к ней в гости. И это всегда был ужасный стресс. Она такая, не знаю, как объяснить, ей всё время надо, чтобы вечеринка, тусить с друзьями, болтать, болтать, болтать, какие-нибудь стремные мероприятия про искусство, танцы, зажигать… угар, в общем. Она употребляет эти вещества, ну, от которых перестаешь спать или если спишь, то по часу за ночь, то есть она постоянно в движении, реально всё время. Всё время порхает, порхает кругом, как пестрая бабочка. – Он делает похожие движения руками, но тут его свишер начинает качаться. – Она очень милая, правда, я вообще-то очень ее люблю, но она ужасно утомляет. Когда я возвращался от нее домой, мне всегда надо было сначала отдохнуть. Ну да, а теперь до Сиднея, как на другую сторону земного шара, так просто не съездишь. А приехать сюда она не может, у нее коммуникационные импланты.

– Хм, это тоже не похоже на счастливое детство, – замечаю я.

– Твоя мама умерла, верно? – спрашивает Пигрит.

– Да, – говорю я. – А об отце вообще ничего не знаю.