Акула в черном небе

Эта патология распространялась на большинство наших общих воспоминаний (а может, я неправильно ставлю границу, и эти перевороты просто затмили своей неадекватностью обычные поблекшие воспоминания) и, возможно, на многие другие события, свидетелем которых я не был, и, соответственно, не могу понять – правду о них брат рассказывает или нет. Также я не знаю, насколько глубоко укоренился этот психоз. Но, без сомнения, это отклонение еще более странное, чем все остальные его причуды, на которые еще можно дать объяснения, как с точки зрения психологии, так и с точки зрения логики. И когда я думаю об этой загадочной реальности «наоборот», словно надиктованной из потустороннего мира, по спине у меня пробегают мурашки. Как это – вывернуть действительность наизнанку? Как далеко в таком можно зайти и куда приведет эта дорога?

9

Прошло около двух-трех недель. Я затрудняюсь сказать точнее, поскольку течение времени изменилось. Само время стало другим. Обычно оно подразумевает собой чередование математических делений, таких как: секунды, минуты, часы и дни. Непрерывное движение стрелки, вечный поток, плывущий лишь для того, чтобы плыть.

Для человека естественно восприятие времени через призму разных событий и памяти, в которой они сохраняются. В этой призме время может сужаться и растягиваться, в зависимости от обстоятельств, выпавших на его определенный отрезок.

Но что, если незыблемые постулаты пошатнулись и само понятие событийности в вашей жизни вдруг изменилось? Что, если время отходит на второй план и перестает полноценно владеть вашей жизнью, поскольку некоторые события продолжают идти в ногу с ним, а некоторые – невероятным образом переигрываются снова и снова, словно приходят из другой реальности, неподвластной нашим законам времени.

Я продолжаю ходить на работу по будням, а на выходные езжу к брату. Ветер дует, слякоть чавкает под ногами и до меня доносятся человеческие голоса, но это лишь поверхностная мишура, под которой скрываются жуткие вещи, пробуждающие тревожные чувства. Время и реальность видоизменились, и эти перемены наложили печать на все остальные нюансы, за исключением, пожалуй, самых банальных. Скоро мой мир окончательно рухнет, произойдет Большой взрыв, и я буду так громко кричать, насколько хватит сил. Надеюсь, хоть одна живая душа услышит меня из своего мира.

Человек с татуировкой ездит со мной в маршрутке почти каждый день, однако мне так и не удалось увидеть его лица. Но стоит мне взглянуть на татуировку, как контуры окружающего начинают трещать, а в голове звучат цитаты из неадекватного текста, найденного на работе. Тело остается неподвижным, но разум проваливается в небытие.

Прохожий в черной куртке, в которой мое сознание как будто растворяется, тоже появляется часто. Он просто проходит мимо остановки, когда я жду маршрутку с работы. Ничего особенного, обычный работяга с чемоданчиком, но, несмотря на то, что в данном случае позиция моя гораздо удобней, его лицо разглядеть тоже не получилось. Постоянно ловлю себя на этой мысли, когда выхожу из оцепенения и уже вижу спину прохожего, и всегда говорю себе, что в следующий раз обязательно пересилю себя и наконец-то посмотрю ему в лицо. Но в ответственные минуты разум отказывается действовать согласно установкам, я просто не могу себя заставить оторвать взгляд от куртки.

Также я не смог преодолеть неуместный страх и взять в руки листок, который почти каждый день лежит на скамейке остановки. Мной завладевает уверенность, что это именно тот текст, найденный на работе, и я ничего не могу с собой поделать. А стоит ли что-то предпринимать?

Мужчины в подземном переходе тоже мне попадаются. И неизменно в один и тот же миг – за несколько секунд до того, как повернут налево и начнут подыматься по лестнице. Притом, это не зависит от того, на каком я нахожусь расстоянии, эпизод начинается в тот момент, когда я обращаю на них внимание. По сути, данный случай не выпадает из общего строя, поскольку здесь мне тоже не удалось увидеть лица прохожих. И как я ни старался догнать их, все тщетно. Я всегда либо оказывался слишком далеко, либо не мог пробиться через густой поток людей, и когда выбегал из перехода, они таяли в зимнем воздухе.

Сотрудник еще не раз рассказывал мне про свой страшный сон и всегда делал это, как будто впервые. Хоть я не спрашивал его, что он об этом думает, но факт его забвения был явным и неоспоримым. Притом, пересказывал он слово в слово и выражал искренние эмоции, которые для него каждый раз были первозданными, а у меня сперва вызывали беспокойство, а после – раздражение. Но я не подавал виду, однако иногда меня подмывало подскочить к Сане, взять его за грудки и прокричать в лицо:

«Да ты рассказываешь мне об этом уже пятый раз! Хватит! Как ты можешь этого не замечать? Что это вообще такое? В моей жизни повторяются какие-то вещи, события, но все они, как в тумане и касаются незнакомцев, которых я впервые вижу. Но ты… ты… ты мой товарищ! Как ты можешь не замечать, что это повторяется? Как ты можешь поддаваться этому?!»