Акула пера в мире Файролла-11 Снисхождение. Том 2

— Твою мать-то! — взвыл я, отбил второй удар и воткнул свой клинок ловкачу в живот.

Воин Мак-Праттов дернулся и тоненько взвизгнул, с его головы слетел берет и утренний ветер взметнул рыжие густые волосы.

Да это девка! Господи ты боже мой, что же вы тут творите-то, в этой игре?

Ну, ладно — кровь, ладно — трупы под ногами. Но это-то зачем?

Девушка пошатнулась и неуловимо-ловким движением буквально соскользнула с моего клинка. Из уголка ее рта потекла струйка крови, но она снова занесла свой меч надо мной, собираясь прикончить меня так же, как мгновением раньше я убил одного из ее соратников.

— Дррррянь! Не смей его трогать! — раздалось сверху и волосы гэльтки вспыхнули, заставив ее издать животный крик боли.

Да что волосы! Трень-Брень буквально выжгла ей глаза, направив в них свой фейерверк, который мы до того считали её безобидной блажью.

Как же кричала эта рыжая девушка, хватаясь за лицо, которое в один момент стало жуткой маской из греческих трагедий.

И я ее добил, еще не встав на ноги. Это не убийство, это акт милосердия.

Как я сумел подняться, оскальзываясь в грязи, смешанной с кровью — сам не понимаю. В этот момент я был более чем беззащитен.

Но — бог миловал.

— Прекрати — заорал я — Никакой магии, дура!

На поле стало попросторней. Нас стало куда меньше, но и ряды Мак-Праттов уменьшились — и изрядно.

— Ух ты — я увернулся от лезвия клеймора, свистнувшего у меня над головой и наотмашь рубанул мечом по руке пожилого горца, ей орудовавшего.

Выглядел он не лучше, чем я, он был весь в грязи и крови, да к тому же еще и подраненный, судя по неверным движениям.

Добить, правда, я его не успел, прикрыли этого ветерана два крепких парня, похоже, что его сыновья.

— Я не дракон, но тоже страшная! — сообщила сверху Трень-Брень, и один из парней с диким воем схватился за свой шлем, который моментально налился алым цветом. Мало того — металл, из которого он был сделан, невероятно быстро расплавился и багрово-красное железо потекло по щекам бедняги.

И это было не странно — из кинжала феи, который некогда я ей сам и подарил, лилось пламя белого цвета. Черт, она этому горцу в буквальном смысле мозги вскипятила!

Она и так умеет? А почему я этого не знал?

Но какая идиотка! Ну вот где я так нагрешил, что мне под опеку попала эта фея?

Парень свалился в грязь, его голова, ставшая железной, ударилась о меч, лежавший рядом, издав при этом печальный звон.

— Да ты ведьма! — заорал юноша, с ужасом смотревший на происходящее и явно собрался метнуть в фею нож, выхваченный из ножен, которые висели на поясе — Умр...

Нельзя в таком бою отвлекаться, это смерти подобно.

Один удар ему походя нанес кто-то из союзных нам гэльтов, второй — брат Мих, а добил его я, в два прыжка добравшись до него. Мне непременно надо было его убить. Его — и всех остальных, кто мог видеть то, что сделала Трень-Брень.

Хотя — о чем я? Свидетелей вон, два холма.

Вами выполнено дополнительное задание, относящееся к квесту 'Последняя битва'. При подведении итогов основного задания (при условии, что вы его выполните) вы сможете рассчитывать на дополнительную награду.

День задался, теперь осталось только выполнить основной квест. Вот только — с кем? Все мои люди, похоже, мертвы. Ну, кроме феи, зловеще хохотавшей в небесах, она похоже, распробовала вкус убийств себе подобных. А нет, вон еще Маниякс кого-то лежащего на земле рубит топором, причем его жертва при каждом ударе руки и ноги вверх задирает. Забавно смотрится. Кстати — это он того гэльта добивает, которому я руку зацепил, судя по всему.

Надо же — только что была такая мясорубка — и все внезапно кончилось. Пустота вокруг — ни друзей, ни врагов.

Впрочем, сгустил я краски. Еще Кролина уцелела, вон она сидит на чьем-то теле, Назир сабли крутит, стряхивая с них капли крови, брат Мих стянул свой черный балахон, изрезанный донельзя и остался в кольчуге, вон новенькая лучница, как ее... Лантида. Ну, и гэльтов десяток уцелел, я их сразу не заметил, потому что они делом были заняты. Они недобитков дорезали, чуть ли не ползком передвигаясь по земле и проверяя — кто уже мертв, а кто еще жив.

Господи ты боже мой! Сюда бы художника Верещагина, он бы вместо своего 'Апофеоза войны' что-то более глобальное мог бы нарисовать. Кругом лежат коконы игроков и трупы горцев, причем последние застыли в самых причудливых позах. И вдобавок под ногами красно-коричневая грязь хлюпает и пузырится. Размыла кровушка землю, и без того влажную, в слякоть превратила.

Эпицентр битвы сместился к центру долины, там творилось что-то невообразимое, наша толкотня, которая продолжалась-то всего ничего по времени по сравнению с этим — детские игры на лужайке.