Акула. Отстрел воров

— Боишься? Тут у всех есть собаки, — Шитов первым подошёл к калитке. Она оказалась не заперта, от сильного толчка воткнулась нижней планкой в сугроб и застыла в таком положении. На ходу Шитов переложил пистолет из-за пояса в боковой карман бушлата.

Собака ни залаяла, ни набросилась исподтишка — вообще ничем не проявила себя. Чернела конура, блестела, извиваясь по земле и уходя в темноту, толстая цепь, но самого животного не было видно.

В дом вошли тихо. Шитов распахнул дверь, сорвав её с крючка.

А дальше не повезло…

Иван был в верхней одежде, стоял посреди кухни и пил воду из большой банки. Жадно пил, запрокинув голову, капая на кожаную куртку. Рядом, с полотенцем в руках, замерла мать — неприятная толстая женщина в бигудях и халате, живое олицетворение доперестроечных карикатур на торговок пивом. Среагировала мать быстрее сына. Повернулась, прищурилась, глядя в плохо освещённый коридор.

Узнала Шитова.

Узнала и хотела что-то сказать…

Звериное чутьё не подвело Ваню. То ли увидел, то ли почувствовал — запустил банкой в ментов и рванул в угол кухни, где была ещё одна дверь, ведущая прямо в комнату.

И Шитов, и Акулов пригнулись, так что банка разбилась об стену, обдав спину Андрея водой и стеклом.

— Минуточку, это ведь моя квартира! — мама не дала Шитову проникнуть в кухню. Она уступала в росте и силе, но превосходила массой и напором. Брызгалась слюной и царапалась, пыталась лягнуть, ловко двигала тяжёлым задом, стоило Шитову сделать попытку протиснуться между нею и стенкой. Выйти из клинча можно было, только оглушив женщину ударом по голове; Шитов, не готовый к радикальным приёмам, погряз в позиционной борьбе.

Акулов бросился на улицу.

Успел почти вовремя. Окно в тыльной стене дома было открыто, и Ваня как раз перемахивал подоконник. Чуть раньше — и удалось бы его встретить, как надо.

Побежали.

Ноги скользили на льду, проваливались до колен в снег — задняя часть двора оказалась коварной. Расстояние увеличивалось: Иван чесал, не оглядываясь.

Участок закончился. Оба, не теряя скорости, перескочили низкий штакетник. Преодолели пустырь и оказались в квартале сараев и гаражей. Иван ловко ввинтился в узкий проход, Акулов задел спиной угол.

Метров семь… Андрей постарался наддать, сократил расстояние. В погоне всегда наступает момент, когда становится ясно, возьмёшь или нет.

Показалось: догонит.

Из бокового прохода вылетела собака. Злая, непонятной породы. Бросилась под ноги, скаля пасть, — Акулов перескочил.

Подошвы скользнули по льду, он взмахнул руками, чтоб сохранить равновесие, — и пёс атаковал его сзади.

В мягкое место.

Толстая куртка и джинсы уберегли… Нет, все-таки укусила! Акулов рубанул кулаком по собачьей голове, ещё и ещё… Бесполезно, зубы сжались сильнее. Собака рычала. Ухватить добычу сильнее она не могла, но делала все, чтобы не упустить схваченное. Он продолжал бить; от резкого разворота собака ударилась боком об угол гаража, и челюсти чуть разжались. Андрей крутанулся в другую сторону, и пёс опять шмякнулся брюхом… В тот момент, когда Акулов добрался до ножа, висящего на груди, собака отпрыгнула. Сверкнули глаза — она пятилась задом, низко пригибаясь к земле. Он топнул ногой, делая вид, что собирается броситься на неё, чуть присел, поднял руку с ножом. Собака, поверив, попятилась. Исчезла среди гаражей так же быстро, как появилась.

Ивана не было видно.

О том, чтобы продолжить погоню, не могло быть и речи. Укушенное место болело, и боль возрастала по мере того, как восстанавливалось дыхание и переставали подрагивать руки.

Акулов шёл и ругался. На обратный путь ему потребовалось времени вчетверо больше. Шитов встретил его на участке. С пистолетом в руке он стоял у штакетника и вглядывался в темноту. Вид у него был такой же, как в кабинете, — измождённый и немного напуганный.

— Ушёл?

— Нет, бл… Я его, на хрен, зарезал!

Шитов озадаченно уставился на нож в акуловской руке.

Андрей тоже только теперь вспомнил, что не убрал его на место.

Убрал. Выдохнул:

— Упустили…

Невзирая на отсутствие санкции, осмотрели и дом, и сарай, и машину. Ничего интересного не нашли. Притихшая мама Ивана смотрела на ментов с понятной злобой. Когда уходили, Шитов сказал:

— Пусть он не дурит и сам явится.

Женщина промолчала. Было ясно, что эти слова она, может быть, и перескажет своему сыну, но уговаривать идти в милицию не станет.

Сели в машину.

— Сильно болит?

— Задница — не голова.

— Надо укол сделать. Хрен знает, что за собака была…

— Зараза к заразе не липнет. Скорее она от меня взбесится.

Дальше долго молчали. Ехали значительно быстрее, чем «туда». Так всегда кажется, когда едешь обратно.

— Выпить хочешь?

— Обойдусь.

И опять повисла тишина. Она была густая, давящая.