Акула. Отстрел воров

Он лежит на снегу. Руки связаны. Больно. Лицо залито кровью. Открывать глаза страшно.

Слышится голос:

— Тебя пытать, или сам все расскажешь?

Страшный голос. Никогда бы его не слышать!

Киря разлепляет глаза.

Мужчина стоит у сосны. Руки в карманах, воротник поднят. Без головного убора. Когда говорит, изо рта идёт пар. «БМВ» у него за спиной. Фары погашены, но и от луны света достаточно. Крышка багажника поднята.

Вокруг лес. Справа погуще, налево — редеет, переходя в обширный пустырь. За пустырём видны дома. Один, второй… Много! Выше — и ниже, «точечные» и длинные. Горят окна, лают собаки, перемигиваются светофоры. Там тепло. И не страшно. Там сейчас жрут, смотрят телевизор, пьют водку и трахаются.

А он лежит на снегу…

Кирилл рассказывает все без утайки.

Человек подходит ближе. Лысый череп, пар изо рта. Руки в карманах. Он их не вынул ни разу. Даже не пошевелил. Как будто их вообще нет.

Страшно до ужаса.

Кирилл вжимается в землю. Штаны сзади промокли насквозь, но он этого не чувствует.

В голове только одна мысль.

Человек наклоняется ниже. Смотрит в глаза.

Какие глубины — или низины — он там увидел? Кириллу не суждено этого узнать никогда.

— Будешь работать со мной, — говорит Громов. — Я из тебя сделаю человека.

Кирилл кивает. Мелко и быстро.

— Для начала ты бросишь пить. Навсегда…

* * *

Рассказ Кулебякина занял минуты три. О попытке угона не прозвучало ни слова. Кирилл озвучил версию знакомства, которую для него сочинил Громов: дескать, бывший «афганец» из жалости взял под крыло оступившегося парня.

Катышев фыркнул:

— Да на хрена ты ему сдался? Опять гонишь лажу!

— Петросыч часто повторял, что я похож на солдат, с которыми ему пришлось воевать.

— Ну-ну… — Катышев покачал головой. — Ладно, Сусанин, куда дальше рулить?

— Почти что приехали. Видите тот высокий дом?

— Ну.

— Слева заезд. Только осторожней, там яма. Семнадцатый этаж.

* * *

В бассейне почти не осталось воды.

Странно, что Лариса не слышала, как она вытекала.

Крови было мало, и выглядела она неправдоподобно. Словно кто-то просыпал рядом с трупом чуть-чуть марганцовки.

Труп лежал лицом вниз. Лежал или плавал — Лариса не могла разобрать.

Чёрная куртка, чёрные брюки. Ботинки казались очень большими. Полы куртки и концы штанин вяло шевелились в утекающей зеленой воде.

Пахло так, как всегда пахнет в бассейне. Даже в маленьком.

Что-то выпирало из-под левой лопатки трупа, натягивая блестящую кожу куртки.

Лариса поняла, что это рукоятка ножа.

В парадную дверь позвонили.

* * *

— Здесь сигнализация, — предупредил Кулебякин.

— Так отключай!

Кнопочки пискнули, когда Кирилл вдавил их своими грубыми пальцами. На электронном табло высветилось «542». Высветилось и погасло.

— Скользящий код, — в голосе Кулебякина слышались нотки гордости. — Сменяется после каждого открывания. Умеют же за бугром делать!

— Рекламную паузу не объявляли. — Катышев толкнул его в спину: — Показывай, где твоя кассета спрятана.

Две комнаты, побольше и совсем маленькая. Мебель стандартная, как в приличном офисе. Довольно чисто — ни мусора на ковролине, ни грязной посуды на кухне.

— Ты прибирался?

Кулебякин молча кивнул. Уборка, в его понимании, была не тем делом, о котором правильный пацан должен заявлять во всеуслышание.

Дверь кабинета Громова была приоткрыта. Акулов удивился. Почему-то он думал, что в штаб-квартире все, что можно, окажется запертым на замки.

Письменный стол с двумя телефонными аппаратами, «директорское» кресло. На стене размешены фотографии. Большинство снимков освещали «афганскую тему». Громов узнавался не сразу: полтора десятилетия назад у него была густая, хотя и очень коротко стриженая, шевелюра. Горы, танки, люди в камуфляже. Сколько из них сейчас живы?

— Нет кассеты, — растерянно сказал Кулебякин. Андрей, услышав это, вышел из кабинета в большую комнату.

Катышев смотрел на парня с подозрением:

— Опять что-то крутишь?

— Да что мне крутить! Она вот здесь оставалась…

Широкий кожаный диван, трехсекционная стенка, два кресла, компьютерный стол с техникой последнего поколения. В стол вмонтирован небольшой сейф. От любопытной уборщицы такой защитит, от серьёзных воров — никогда. Они не станут тратить время на взлом замка, а целиком вывернут металлический ящик из деревянной утробы стола и унесут, чтобы вскрыть в надёжном месте. Сейчас сейф был пуст. На глазах Катышева Кирилл открыл его ключом, который вытащил из-под подушек дивана.

Акулов присел на корточки, посмотрел. Дверца сейфа не имела видимых повреждений, замок работал исправно, без заеданий.

— Сколько ключей всего?

— Один. Второй мы потеряли.

— Ключ все время в диване хранили?

— Нет. Это я последний раз его туда положил. А до этого он на полке валялся, вон там, рядом с книгами. Ничего ж ценного здесь не держали; и от кого прятать? Чужие сюда не ходили!

Прозвучал звонок в дверь. Вздрогнули все.

— Открывай, — приказал Катышев. — Станешь финтить — пристрелю на хрен, понял?

Кулебякин кивнул, шагнул к коридору, остановился и поднял скованные руки на уровень груди:

— Может быть, снимете?

— Перебьёшься.