Актеры на мушке

Эннан кувыркнулся через голову, упруго вскочил, ухватил «качка» за пояс, натужно хекнул и поволок к лестнице. Стукнувшийся головой «качок» слабо мычал и пытался размахивать руками…

– А ну пусти его! – заорал обидчик Айши, но… не кинулся на помощь товарищу. Вместо этого он махнул через стойку и попытался схватить Айшу за горло. И тут в дверном проеме увидел меня!

Замер, словно остолбенев…

А я выплеснула ему в физиономию кофе из Эннановой чашки.

Кофе успел остыть. А густая жижа на дне – еще нет.

Кофейная нашлепка залепила обидчику Айши глаз, сделав его похожим на пирата. Второй глаз безумно вытаращился, по физиономии побежали кофейные струйки.

– А-а! – заорал он и принялся отчаянно отряхивать горячую гущу с лица. Налетевший сзади Эннан ухватил его за шиворот и, как морковку из грядки, выдернул из-за стойки.

– Что здесь происходит? – перескочив через валяющегося на лестнице «качка», наверх бежали двое мужчин. Один – лет сорока со светлыми, тронутыми сединой волосами – мне хватило взгляда, чтобы понять, в кого Эннан такой светловолосый и сероглазый. В отца.

Второй – совсем старик, лет шестидесяти, может, даже семидесяти, но крепкий и подтянутый.

– Не волнуйся, папа, просто хулиганов выкидываем! – сказал Эннан и аккуратно наладил своего пленника вниз по лестнице.

Обидчик Айши прокатился по ступенькам и свалился на копошащегося внизу «качка». Кряхтя и ругаясь, оба поднялись и, подпирая друг друга плечами, заковыляли по лестнице.

– Ничего, татарва поганая, вы за это еще заплатите! – снизу прокричал обидчик Айши, и оба канули в проходе.

– Извините, уважаемые! – пробормотал отец Эннана, растерянно глядя на застывших посетителей. – Нет, пожалуйста, не надо ничего платить! – Он вскинул ладони. – Сегодня все за счет кофейни!

– Вы нас извините, – вдруг сказала полная женщина, сидевшая в углу вместе с двумя детьми. – Этот мерзавец не имеет права за всех русских говорить! Пойдемте, дети! – Она кивнула малышам.

Люди потянулись к выходу. Некоторые по пути говорили что-то ободряющее родителям Эннана.

Последний посетитель сбежал вниз по лестнице… Отец Эннана оглядел пустой зал, разлетевшиеся подушки, разбитую чашку на полу – кофе, как темная кровь, растекся по каменному полу…

Старик заговорил по-татарски – быстро, гневно, размашисто жестикулируя…

– Дедушка! – протестующе вскрикнул Эннан.

Старик ответил рубящим взмахом ладони и тут увидел меня.

Он уставился на меня – долго и так пристально, что я, привыкшая к чужим взглядам на сцене, вдруг почувствовала желание одернуть подол футболки.

А потом громко и раздельно, акцентируя каждое слово, отчеканил что-то…

И все посмотрели на меня. И лица у них стали странные – испуганные и смущенные. У всех, кроме Айши.

– Он говорит… – держась рукой за горло, хрипло и зло сказала Айша. – Ничего удивительного, что на нас накидываются русские мерзавцы! Если даже его родной внук приводит домой русскую тварь!

Это было… Как удар наотмашь по лицу. Это было так… так… Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. В груди что-то сжалось больно-больно…

Я проскочила мимо Айши и вниз-вниз-вниз сломя голову побежала по лестнице.

– Айша! – гневно закричала мама Эннана. И тут же отчаянно, жалобно, мне вслед: – Юля! Юля!

– Юля! – заорал Эннан, и сзади затопали ботинки.

Но я бежала, не оглядываясь, всем телом ударилась в дверь и выскочила на улицу.

Глава 10 «Сдается квартира» для террористов

– Юля!

Я бежала вниз по примыкающей к старой башне шумной улице. Мои сандалии звучно шлепали по булыжной мостовой. Ничего не видя, я натыкалась на прохожих – из глаз неудержимо катились слезы. Кто-то схватил меня за плечи:

– Девочка, что случилось? Тебя кто-то обидел?

Но я только рванулась прочь и побежала дальше.

– Юля, да стой же! – снова раздался сзади голос Эннана.

Я заметалась – узенький переулок уходил прочь от запруженной народом старинной улочки – и кинулась туда. Там был еще один поворот – я повернула снова… Вот тут Эннан меня и догнал.

Собственно, я сама позволила. Первый оглушающий прилив обиды схлынул, и я начала соображать. Когда тебе больно – больно только тебе. Пока ты бежишь, унося свою боль, она все растет, и никакого шанса ни избавится от нее… ни хотя бы поквитаться!

В конце концов, раз он за мной гонится, значит, ему не все равно.

– Юля! – Эннан налетел сзади, схватил меня за плечи. – Юля, не убегай! Нам надо поговорить!

– Говори! – равнодушно обронила я, одним движением освобождаясь из его рук.

– Пойдем куда-нибудь…

– Это место не хуже любого другого, – холодно сказала я, и мы оба одновременно огляделись по сторонам.

Не знаю, куда я забежала в сплетениях улочек старого города, но тут явно была жилая, не парадная часть. Окрашенные в разные цвета домишки из ракушечника за густо оплетенными виноградом заборами. Таблички «Сдается комната» над железными воротами. Мусорный бак с перекошенной крышкой… И никого. Лишь издалека, как морской прибой, доносился невнятный шум запруженной туристами центральной улицы.

– Ты… Ты должна понять деда, – наконец пробормотал Эннан.