Аксум

— Хараим, возьми с собой десяток тяжеловооруженных воинов и объяви, что я хочу переговорить с их вождём. Я готов обсудить с ним вопрос о почётной сдаче.

— Да, повелитель, — склонил голову Хараим и отправился выполнять приказ. Вскоре он в сопровождении десятка воинов вышел из дворца, и тут же оказался встречен громкими криками дикарей. Свистнуло несколько стрел, но вождь дикарей поднял руку, и всё стихло.

В это время я как раз решал: вызвать на переговоры царя Аксума или дать команду на штурм дворца, когда внезапно зазвучал царский гонг, ворота дворца распахнулись и оттуда вышли десять воинов во главе с человеком, по виду которого можно понять, что он, как минимум, десятник. Выйдя, они тут же остановились, ворота за ними захлопнулись, оставив наедине с сотней моих воинов.

— Царь Аксума, высокочтимый Ахмек-тэре, хочет вести переговоры с вождём вашего войска об условиях своей почётной сдачи.

Представитель царя сразу увидел меня и поэтому говорил, обращаясь ко мне, но на почтительном расстоянии.

— Тихо! — скомандовал я, и удивлённо гудящая разноплеменная толпа тут же заткнулась. — Повтори, что ты сейчас сказал, воин?

— Царь Аксума, достопочтимый Ахмек-тэре, готов обсудить с тобой, доблестный вождь, условия своей почётной сдачи.

— Подойди ближе, воин, чтобы я мог услышать яснее сказанные слова и понять тебя.

Сотник невольно обернулся назад, посмотрев на закрытые двери, потом взгляд его метнулся в сторону узкого и длинного окна. Оттуда послышался приказ, он кивнул и сделал несколько шагов в мою сторону, приблизившись на несколько метров.

— Так получается, что царём Аксума стал бывший великий визирь?

— Да, вождь, он стал им, когда умер предыдущий царь.

— Угу, интересно, надеюсь, что прежний царь умер своей смертью, и всё же, наши пути вновь свелись в один. Угу, а дочь его жива?

— Да, прекрасная Кассиопея жива и находится во дворце вместе со своим отцом, надеясь на твоё снисхождение, о могучий вождь диких племён.

— Прекрасно! Ну, что же, раз она жива и находится во дворце, то я готов обсудить условия сдачи её отца, подарив ей своё снисхождение.

— Я передам твой ответ, вождь.

— Передай, что я стану говорить с ним во дворце, когда вы сложите все оружие. Обещаю, что сохраню всем жизнь.

— Я передам твои слова, вождь.

— Передай, и как можно быстрее, от этого зависит твоя жизнь, воин.

Сотник приложил руку к груди и быстро ушёл, невольно оглядываясь назад. Ему никто не препятствовал и не пытался атаковать. Ворота снова раскрылись, и все вышедшие зашли внутрь дворца.

В главном зале Хараима с нетерпением ждал визирь, который не слышал, что ответил Егэр, но догадывался, не зная подробностей.

— Что он сказал?

Хараим передал слово в слово речь Егэра царю. Ахмек долго молчал, потом отрывисто бросил.

— Я сам выйду, принесите мои доспехи.

Он не был трусом, и сейчас от его поведения зависела преданность воинов в будущем, если, конечно, он останется жив, а если не останется, то какая уже разница?

Через некоторое время ворота дворца распахнулись вновь, и Ахмек-тэре, в сопровождении Хараима и ещё двух воинов вышел навстречу вождю.

Чем ближе Ахмек-тэре подходил к Егэру, тем больше убеждался в том, что видит перед собой совсем другого человека, чем которого когда-то узрел мельком. Сейчас перед ним стоял зрелый муж, одетый в отлично сидящие на нём доспехи и командующий огромным войском. Его лицо, почти прикрытое вычурным дорогим шлемом, выражало крайнюю степень решительности и ощутимую внутреннюю силу, можно сказать, властность, и Ахмек-тэре вынужден был признать, что видит перед собой совсем другого человека, если он и в самом деле являлся тем странником.

— Здравствуй, Егэр.

— Здравствуй, великий визирь, рад видеть тебя живым и здоровым. Я хотел с тобой встретиться во дворце, а ты вышел ко мне сам, да ещё и с оружием. Два года назад я увидел тебя в сиянии власти, придя за заслуженной наградой, и вот теперь мы встретились вновь.

— Я решил встретить свою судьбу лицом к лицу и предложить тебе то, что ты, быть может, и хотел, захватив Аксум. Я вижу, что ты стал настоящим вождём, и я готов выдать за тебя свою дочь добровольно. Если ты женишься на ней, то сможешь основать свою династию, закрепив трон Аксума за своими детьми.

— Гм, а с чего ты взял, что я собираюсь захватывать царство и становиться его царём? Я, может, просто пришёл сюда пограбить.

— Ты тогда сразу бы начал штурм дворца, а ты медлишь, а мог уже залить кровью всё вокруг.

Я усмехнулся.

— Твоя дочь — достойная награда, но что ты дашь в приданое за ней, если я всё взял сам с боя? Разве у тебя что-нибудь ещё осталось?

Ахмек-тэре внимательно изучал моё лицо и молчал, пытаясь понять, чего на самом деле я хочу. Его воины, что стояли позади него, да и мои тоже, расположившиеся вокруг, внутренне недоумевали, не зная ни моих мотивов, ни моих планов. Эти планы знал только я и никто больше, а они должны подчиняться, думать и решать буду я. Единоначалие — так это называется в армии, и абсолютизм, так обзывается в политике.

— Я могу дать в приданое свою верность, если она станет твоей женою.