Аксум

Великий визирь откинулся на спинку деревянного кресла, восседая на меховой подушке, и крепко задумался. Тусклые светильники слабо освещали небольшую комнату, утопающую в роскоши древнего мира. Вытканные вручную шерстяные гобелены украшали стены, создавая атмосферу уюта и тепла. Пахло ароматным маслом, которое добавляли в светильники, оно источало запах свежести и ещё чего-то неуловимо приятного. Он любил этот запах, как и его красавица-дочь.

Откуда-то появившийся сквозняк коснулся тела визиря своими прохладными щупальцами, вернув ход мыслей в прежнее русло. Сейчас он остался специально один, чтобы попытаться принять новое для него решение и свыкнуться с ним. Он фактически стал царём Аксума, но не спешил короноваться, выжидая и ожидая недовольных, что посмеют выступить против него, но никто так и не решился. Он стал царём, но беда пришла совсем с другой стороны, откуда он её и не ждал.

Не успел он занять пустующий престол, как с границы диких земель начали поступать тревожные сведения, там вновь появился новый вождь по имени Егэр. Этот самый Егэр разбил объединённое войско кочевников и лично зарубил их вождя Име-Маку, а значит, оказался более серьёзной угрозой, чем тот. Сейчас он активизировался, об этом сообщали разведчики, и явно что-то затевал.

Нужно собирать потихоньку войска и держать их в готовности к отражению нападения или даже самим напасть, чтобы обезопасить себя. Дело это неспешное, и достаточно того, чтобы собрать небольшую армию за месяц и отправить в сторону границы.

Но тут царские думы резко прервались, дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась его дочь Кассиопея. Яркая брюнетка, только-только вступившая в пору девичества, отрада отцовского сердца, её тоненькая фигура буквально тут же затмила всё помещение. Даже фигуры двух стражников с копьями и щитами сразу же померкли на её фоне.

— Отец! — бросилась она к бывшему великому визирю, а теперь царю Аксума Ахмеку-тэре, — ты почему такой грустный?

Несмотря на тяжёлые думы и мысли, Ахмек нашёл в себе силы улыбнуться дочери.

— Дела, моя дорогая девочка, дела!

Кассиопея, одетая в лёгкую льняную ткань, наподобие греческого хитона, возмущённо всплеснула руками, тут же подняв к потолку прекрасные глаза. Но не только прекрасны были её глаза! Густые и чёрные, как ночь, волосы девушки свободно падали на плечи блестящим водопадом, закрывая их почти полностью. Дальше они спускались до поясницы, схваченные на конце белой тряпицей, чтобы не мешали.

— Кассиопея, у нашего царства много проблем, и все нужно решать. Да, я стал царём, и в моей власти казнить и миловать, но не все вельможи смирились с этим, а между тем, у границ нашего государства опять зашевелились кочевники, только теперь их возглавляет какой-то совсем нам незнакомый дикарь. Я думал, что после многочисленных междоусобиц их пыл поубавится, но, увы, я жестоко ошибался. Об этом мои думы, дитя моё, а ты ступай, не отрывай меня от дел царственных.

— Но, отец! Мне скучно, я искала тебя, чтобы поговорить. Мои рабыни слишком глупы, чтобы слушать их.

— Душа моя, но ведь я к тебе приставил учителя, многомудрого грека Фобоса из Пантикопеи, он, конечно, очень стар, но зато весьма мудр, именно благодаря ему ты и получила столь красивое имя. Сейчас он передаёт тебе бесценные знания, которые знает только он один во всём нашем царстве. Быть может, я смогу оставить тебе трон, и ты станешь безраздельной владычицей в Аксуме. Не сразу, конечно, но станешь. А для этого нужны знания, много знаний.

— Я понимаю, папа. Я стараюсь, я уже умею читать и писать по-гречески и по-латински, и даже знаю финикийское письмо. Я многое уже умею, особенно после того, как ужасно сильно заболела, но ты меня спас тогда, папа.

— Да, дочь моя, ты настоящая жемчужина этого мира, и нет никого прекраснее тебя ни по эту сторону гор, ни по ту. Я помню, как переживал за тебя в те дни, но боги оказались милостивы ко мне и прислали чужестранца, который смог подобрать нужное лекарство и спасти тебя. Не думай, я отблагодарил его по-царски, и он ушёл довольный.

— А кем он был и сколько ему лет?

— Гм, обычный странник-наёмник. Сколько лет? Не знаю, на вид он ещё не вошёл в пору зрелости. У него оказалось много лекарских знаний, видно, получил их по наследству, но сын не пошёл в отца и стал зарабатывать себе на жизнь оружием. Если бы я увидел его, когда ты болела, то вряд ли захотел допустить его до тебя, но за меня всё решил купец, что вёз тебя домой. Он рисковал сильно, но боги, как я уже сказал, оказались милостивы к тебе, душа моя. Не иначе, ты их любимица и родилась под счастливой звездой, я чувствую это.

— Я тоже чувствую, папа, а ты сам видел этого лекаря?

— Да, я же сказал тебе, что он показался мне слишком юным, хотя, может я и ошибаюсь, и он просто выглядит моложе своих лет.

— Наверное, это так, папа.

— Но ты отвлекаешь меня от дум, дочь моя, ступай, мне ещё нужно о многом поразмышлять.

— Хорошо, папа, я рада была тебя видеть! — Кассиопея поклонилась отцу и, плавно развернувшись, направилась в сторону выхода.