Акселерандо

Памела надкусывает ломтик хрустящего хлебца и одаряет его вкрадчивым хищным взглядом. «Да брось. Неужели ты не замечал, что настоящее влияние обычно имеют куда как более близкие вещи? К тому же, если я поверю в твою сингулярность, за которой ты гоняешься, или в твоих инопланетян в тысячах световых лет от нас, это ничего не поменяет. Это фантом, ничуть не лучше, чем Y2K[37], и погоня за ним не поможет сократить дефицит бюджета или основать семью, а это - как раз то, что меня волнует. И пока ты не сказал, что меня это волнует только потому, что я так запрограммирована, я бы хотела спросить у тебя: насколько я, по твоему, тупа? Теорема Байеса[38] подтверждает мою правоту, и ты это знаешь».

«Да что ты вообще?...» Он замирает на полуслове, сраженный, чувствуя, как бешеный поток его энтузиазма разбивается о дамбу ее убежденности. «Почему? Я хотел сказать… В конце концов, почему то, что я делаю, должно иметь для тебя значение?» После_того_как_ты_расторгла_помолвку, чуть не добавил он.

Она вздыхает. «Мэнни, Федеральная налоговая служба заботится о гораздо большем количестве вещей, чем ты можешь себе представить. Каждый доллар, собранный налогами к востоку от Миссисипи, идет в счет уплаты долга, ты этого не знал? А тем временем, самое большое поколение в истории выходит на пенсию, у нас ни гроша в копилке, а мы сами — наше поколение — не производим достаточного количества квалифицированных рабочих на замену основной массы налогоплательщиков. После того, как наши предки развалили систему образования и слили за рубеж всю бумажную работу – это не удивительно. Но через десять лет тридцать процентов нашего населения будут пенсионерами или выброшенными за борт жертвами силиконовой долины. Ты хочешь увидеть, как семидесятилетние старики мерзнут на улицах Нью-Джерси? Так вот, и в моих глазах твоя позиция выглядит вовсе не так радужно. Ты не собираешься помогать поддерживать их, и ты убегаешь от ответственности именно тогда, когда пришло время справляться с огромными проблемами. Если бы мы только разминировали долговую бомбу, сколько всего можно было бы сделать! Бороться со старением, заняться окружающей средой, справиться с социальными трудностями. А ты, вместо участия в этом, просто пускаешь на ветер свои таланты. Раздаешь евро-неудачникам работающие схемы сколачивания состояний и указываешь вьетнамским Зайбатсу[39], что им еще надо построить, чтобы отобрать рабочие места у тех, кто платит налоги. Я спрашиваю, зачем? Почему ты продолжаешь делать это все? Почему тебе, в конце концов, не вернуться домой и не принять свою долю ответственности?»

Они обмениваются долгим взглядом, полным взаимного непонимания.

«Смотри» - говорит она неловко, - «Я здесь на пару дней. На самом деле я приехала, чтобы встретиться с одним богачом-уклонистом, который недавно собрался погасить долги — с Джимом Безье. Не знаю, слышал ли ты о нем, но этим утром у меня с ним была встреча, на которой я подписала документ об отсутствии претензий. И теперь у меня двухдневный отпуск, в котором мне особенно нечем заняться - разве что шоппингом. Ты знаешь, вообще я считаю, что лучше потратить деньги там, где они нужны, а не кормить ими Евросоюз... Но не желаешь ли ты сводить девочку поразвлечься? Если, конечно же, ты способен удержаться и не ругать капитализм хотя бы пять минут подряд…»

Она протягивает к нему кончик пальца. Немного поколебавшись, Манфред протягивает свой. Они касаются, и обмениваются виртуальными визитками и никнеймами[40] в сетевых службах мгновенных сообщений. Она встает и шагает прочь из буфета, в разрезе юбки мелькает щиколотка, и хотя на ее родине такая длина и считается достаточной для соответствия дресскоду, который там принят для исключения сексуальных провокаций на работе, у Манфреда перехватывает дыхание. В ее присутствии снова пробуждаются воспоминания - о страсти и привязанности, о щелкающей плети и о рдеющем послесвечении. Она собралась снова захватить его на орбиту, проносится у него в голове. Она раздобыла ключи частного доступа к его гипоталамусу, и она нагнула его метакортекс.[41] Она знает, что в любой момент может снова заставить его почувствовать все это по собственному желанию. Идеология двадцать первого века пока мало что может противопоставить трем миллиардам лет репродуктивного детерминизма, и если она наконец-то решит рекрутировать его гаметы на войну с демографическим кризисом и задействует для этого соответствующий природный арсенал - он не сможет воспротивиться. Только один вопрос: ради чего? Ради бизнеса, или ради собственного удовольствия? И вообще, имеет ли это какое-нибудь значение?

***