Акселерандо

В направлении, где сидит кошка, ледяными колокольчиками раздается смех. — Заткнись, ты, — говорит Борис, глядя в сторону кошки. Он опрокидывает бутылку, и муть со дна льется в его глотку. — Наверное, ты прав. Извини. Не хотел говорить грубо о королеве. Он пожимает плечами и ставит бутылку на пол. Потом снова жмет плечами. — Тоска одолевает.

— Хорошо она тебя одолевает, — замечает Пьер.

Борис снова вздыхает. — Очевидно. А вот если б мы поменялись местами…

— Да-да-да, ты бы мне сказал, что в погоне есть удовольствие, и что если ты славно приударил, а не сидел сиднем, ты почувствуешь себя совсем по-другому, даже если тебя отошьют, а я, одинокий и мрачный, не поверил бы ни единому твоему слову, и так далее. Пьер фыркает. — Жизнь не честная штука, прими это.

— Пойду-ка я. Борис встает.

— Держись подальше от Ан — говорит Пьер, еще испытывая раздражение. — По крайней мере, пока не протрезвеешь.

— Тихо ты, я уже. На что мне сторожевая ветвь[161], по-твоему? — Борис раздраженно моргает. — Усиливаю социальный контроль. Гм-м, обычно он не позволяет так напиться. Во всяком случае, когда возможен публичный ущерб репутации.

Он медленно растворяется в разреженном воздухе, и Пьер остается в баре наедине с кошкой.

— Сколько еще нам терпеть эту фигню? — громко вопрошает он. Нервы истрепались, и в карманной вселенной корабля споры, кажется, могут плодиться вечно.

Кошка даже не оглядывается. — В нашей текущей системе отсчета мы сбрасываем отражатель и начинаем торможение через два миллиона секунд. Вернемся домой через пять-шесть.

— Большой разрыв. Какое отставание от основной культуры уже накопилось? — расслабленно спрашивает он, и щелкает пальцами: —Официант! Еще коктейль. Такой же, если можно.

— О, наверное, десяти- или двадцатикратное по сравнению с самим уровнем прогресса в системе на момент вылета, — говорит кошка. — Если ты следил за новостями из дома, то, наверное, заметил значительное ускорение прогресса в использовании маршрутизаторов с коммутируемой квантовой запутанностью. Там происходит еще одна сетевая революция, только эта завершится за месяц, потому что они используют уже имеющиеся подземные сети темноволокна.

— Коммутируемая… запутанность? — Пьер качает головой, задумавшись. Безликий официант в черном галстуке и длинном накрахмаленном фартуке идет через бар и подносит ему стакан. — Кажется, это я почти способен понять. А что еще?

Кошка перекатывается на бок, выпускает когти и потягивается. — Погладишь — расскажу, — предлагает она.

— Пошла бы ты, туда же, откуда пришла — отвечает Пьер. Он берет стакан, снимает глясе — вишенку на коктейльной палочке — швыряет ее в сторону спиральной лестницы, ведущей вниз в туалет, и разом опрокидывает в глотку почти все содержимое стакана, розовую тающую жижу с послевкусием карамелизованных шестиуглеродных сахаров и этанола. Он с размаху ставит стакан обратно, и едва не расплескавшиеся остатки свидетельствуют о том, что он тоже балансирует на краю серьезного подпития. — Торгаш!

— Влюбленный наркозависимый примат, — беззлобно ответствует кошка. Она перекатывается на ноги, выгибает спину и зевает, показывая миру белоснежные клыки. — Эх вы, обезьяны. Если бы я заботилась о вас, мне пришлось бы забрасывать песочком за вами. В кошачьем выражении сквозит смущение. — То есть, хоронить бы мне вас пришлось. Она снова потягивается и оглядывается на пустой бар. — Кстати говоря, когда ты собираешься извиниться перед Амбер?

— Я не собираюсь перед ней извиняться, мать твою! — кричит Пьер. Он пытается уйти от следующей за этим неловкой тишины, попытавшись осушить стакан, но первым в глотку попадает лед, и Пьер, закашлявшись, разбрызгивает половину содержимого по столу. — И не подумаю — тихо сипит он.

— Гордость зашкаливает, а? — Кошка шествует к краю бара, подняв хвост и загнув его кончик в кошачьем знаке вопроса. — Как и у Бориса с его подростковой озабоченностью женщинами? Вы, приматы, так предсказуемы. И кто догадался запустить межзвездный корабль с командой подростков-послелюдей?

— Иди нафиг, — говорит Пьер. — Мне тут предстоит как следует выпить.

— По Максимуму, предполагаю, — многозначительно отвечает кошка, отворачиваясь. Но угрюмый юноша не находится, чем ответить, разве что наколдовать из бездонных корабельных запасов еще выпивки.

* * *

Тем временем, в другом разделе ячеистой реальности Выездного Цирка другая версия все той же самой кошки (имя — Айнеко, характер — саркастический) беседует с дочерью своего бывшего владельца, с королевой Империи Кольца. Аватару Амбер на вид лет шестнадцать, у нее растрепанные светлые волосы и заостренные скулы. На самом деле все не так: в субъективной системе отсчета Амбер сейчас половина третьего десятка, но видимый возраст немногое значит и в сим-пространствах, населенных выгруженными сознаниями, и в настоящем мире — послелюди стареют с различными скоростями.