Акселерандо

— Полагаю, нам стоит вернуться в отель и развеяться — говорит юный красавец. — О, разумеется, да! переливчато отвечает маленькая блондинка, хлопая в ладоши. Она осторожно, как будто под ними скрывается что-то очень чувствительное, стягивает старомодные пластиковые перчатки. Из-под них показывается вязь проводов — позиционные сенсоры? — Наше путешествие, определенно, прошло впустую. Если наш знакомый здесь, я не представляю, как нам найти его и не нарушить медицинскую конфиденциальность — во всяком случае, не прибегая к солидным чаевым.

— Бедные малые — в полголоса говорит другая женщина, оборачиваясь назад к лепрозорию. — Какой недостойный способ умереть.

— Они сами во всем виноваты — прочищает горло еще один. Ему на вид двадцать с небольшим, у него курчавые бакенбарды, а манеры такие, как будто ему довелось стать главой семьи куда раньше подходящего возраста. Он постукивает своей палкой по брусчатке в такт своим словам, чтобы придать им значительности. Они идут по дороге к Лугам[107], и останавливаются перед пешеходным переходом, чтобы пропустить стаю велосипедистов и рикшу. — Негодное соблюдение процедур, негодные иммунные системы.

Манфред, увлекшись мыслями о фрактальном виде листьев, останавливается и обследует траву. Затем спохватывается, выныривает из водоворота мыслей и, пошатнувшись, устремляется за ними, едва не попав под туристический автобус с двигателем на маховиках. Бум! Его ноги вступают на брусчатку, пересекают ее и снова топчут продукт трех миллиардов лет эволюции растительного мира. Что то было связано с этими людьми… Он ощущает странную и неопределенную жажду, тропизм[108] к информации. Вот и все, что осталось от него — неутолимая, глубоко инстинктивная жажда знать… Высокая темноволосая женщина подбирает юбки, чтобы не запачкать их в дорожной грязи. Манфред глядит в лужу, где отражается скрывающееся под ними. Там армейские сапоги, а выше — нечто, радужно переливающееся, как бензиновая пленка на воде. Значит, не викторианцы[109] — кто-то еще. Я пришел сюда встретиться с... Имя уже готово сорваться с кончика языка. Почти. Он чувствует, что у него есть к этим людям какое-то дело.

Отряд пересекает Луга по аллее, усаженной деревьями, и оказывается перед парадным входом, выполненным в стиле девятнадцатого века, с широким крыльцом и бронзовым дверным молотком. Они идут внутрь. Мужчина с курчавыми бакенбардами останавливается на пороге, оборачивается и встречает взглядом Манфреда. — Вы следовали за нами всю дорогу. Не желаете ли войти? Возможно, вы найдете здесь то, что искали.

Манфред входит с трясущимися коленками, отчаянно страшась чего-то забытого, чем бы оно ни оказалось.

* * *

Тем временем Аннетт терпеливо допрашивает кошку Манфреда.

— Когда ты последний раз видела своего отца?

Айнеко отворачивается и сосредоточенно вылизывает внутреннюю сторону левой лапы. Ее мех очень похож на настоящий, за исключением росписи на левом боку — сетевого адреса производителя, — он густой, красивый и шелковистый. Но ее рот не производит слюны, а глотка не ведет в желудок или легкие. — Уходи — говорит она. — Я занята.

— Когда ты последний раз видела Манфреда? — настойчиво повторяет Аннетт. — У меня нет времени на это. Полиция ничего не знает. Медслужбы не знают. Он не доступен в сети и не отвечает по телефону. А ты, в таком случае, что про это знаешь?

Аннетт знает предпочтения Манфреда, и у нее уходит ровно восемнадцать минут на то, чтобы оказаться в отеле — найти нужное название в списках терминала бронирования в зале прибытия было нетрудно. Убедить консьержа пустить ее в его номер тоже не составило труда. Но Айнеко оказалась упрямее, чем полагала Аннетт.

— Артилект-неко модели два-альфа нуждается в регулярных перерывах на техническое обслуживание — важно произносит Айнеко. — Ты не могла об этом не знать, когда покупала мне это тело. На что ты надеялась — на пять девяток[110] доступного времени от куска мяса? Уходи. Я думаю. — Язычок скребет по коже, затем останавливается, чтобы микрозонды на его нижней стороне могли заменить выпавшие волоски.

Аннетт вздыхает. Манфред годами совершенствовал свою робокошку, и его бывшая женушка Памела тоже приложила к этому руку — она немало лазала по настройкам ее нейросети. Это ее третье тело, и с каждой заменой ее кошачья несговорчивость становится все реалистичнее. Скоро она потребует лоток и начнет гадить в тапки. — Команда перехвата управления — говорит Аннетт. — Сбрось в мой декартов театр весь журнал событий за последние восемь часов.