Ахульго

– Бисмиллягьи ррахIмани ррахIим, что означало «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного» и без чего не начиналась ни молитва, ни другое богоугодное дело.

Затем он соединил свою ладонь с ладонью парня и сложил большие пальцы так, чтобы палец жениха был чуть выше пальца представителя невесты, после чего накрыл их указательным пальцем своей левой руки и произнес:

– С помощью и с соизволения Аллаха и по пути, указанному пророком, отдаю невесту за… – Он повернулся к Курбану.

– За сколько отдают невесту?

– Договорились за пятьдесят серебряных монет.

– Много, – сказал Шамиль.

– Так у нас все холостыми останутся. Скажи ее матери, чтобы отдала за десять.

Курбан бросился к Хадижат, внимательно наблюдавшей за брачным сговором, и принялся горячо обсуждать с ней новые условия. Растерянная Хадижат только всплеснула руками и согласно закивала, испуганно поглядывая на Шамиля.

– Согласна, – сообщил Курбан, возвращаясь к важному делу.

– Отдает!

Шамиль повторил условия договора и спросил парня:

– Берешь ли ты ее в жены?

– Беру, – взволнованно ответил Хабиб.

Они повторили вопрос и согласие три раза. После чего Шамиль прочитал благословляющую молитву, объявил брак заключенным и снова взобрался на своего коня.

Счастливый отец похлопал сына по плечу:

– Ну, готовься к свадьбе.

– А когда играть будем? – растеряно спросил Хабиб.

– Чем скорее – тем лучше. Шамиль так сказал.

Хабиб приложил руку к сердцу и обратился к Шамилю, не смея смотреть имаму в глаза.

– Великий имам! Когда мне приходить в мюриды?

– Через год, – улыбнулся Шамиль.

– Когда станешь отцом. Если не передумаешь. И если разрешит твой отец.

Глава 11

В доме Шамиля ждали гостей.

В просторной кунацкой стояла большая тахта, накрытая красивым войлоком и с небольшими подушками вдоль стены. Посреди комнаты – невысокий стол с треугольными стульями. Потолочные балки подпирал резной деревянный столб, на котором висело множества разного оружия и были вырезаны стихи из Корана. В стенных нишах лежали книги и четки. В углу были сложены коврики для намазов, и рядом стояло знамя Шамиля. Пол украшал палас, на стенах висели ковры, а окна были затянуты промасленной бумагой, едва пропускавшей свет.

В кунацкой всегда было прибрано. Но следовало еще много чего приготовить, потому что к Шамилю, как правило, приезжали непростые гости.

Еще очень молодая Джавгарат, на которой Шамиль женился совсем недавно, носилась по дому, доставала из холодного погреба масло, сыр, мясо, муку, наливала в пиалы мед. А еще нужно было сходить за водой, испечь хлеб и растопить самовар, то ли купленный на базаре в Шуре, то ли отбитый в какой-то стычке.

Все свое детство она слышала про необыкновенного гимринца Шамиля, а теперь сама стала женой имама. Чтобы Шамиль был ею доволен, Джавгарат старалась ладить с его первой женой Патимат. У той уже было два сына, и она по праву была в доме полновластной хозяйкой. Джавгарат слушалась ее, и это шло на пользу молодой жене. А если и случались между ними размолвки, то лишь по причине излишнего усердия Джавгарат.

Новая жена еще не совсем освоилась в доме имама, и всей ей было в диковинку. Но Джавгарат твердо усвоила, что Шамиль относится к ней тепло, и старалась угодить мужу как могла. Особенно хорошо у нее получалась каша из кураги с урбечем – густой подливой из молотых семян льна и косточек абрикоса, меда и масла. Готовить ее надо было уметь, и Джавгарат старалась, потому что Шамиль всегда хвалил ее блюдо, несмотря на свою воздержанность в еде.

В душе Джавгарат чувствовала, что Шамиль к ней не просто добр, но любит ее, хотя и старался сдерживать свои чувства. Джавгарат тоже молчала о своей тайной радости. Не рассказывать же об этом Патимат? У них и без того было о чем поговорить. И выходило, что две жены – лучше, чем одна, когда глава семьи так редко бывает дома. Не так сушило душу одиночество, а скучать и вовсе было некогда. В доме имама всегда было полно хлопот.

Джавгарат помогала Патимат с детьми, уследить за которыми становилось все трудней. Вот и теперь Патимат варила хинкал на вделанном в стену очаге, а попутно умывала и наряжала детей, которые успели изодрать свою одежду в бесконечных странствиях по аулу. Как тут не помочь? Эти мальчишки давно стали ей как родные. Они были в своего отца. Вот и Шамиль, хоть и имам, а воюет порой, как обычный мюрид. И бешмет, и черкеска его после походов приходят в такой вид, что починить их нет никакой возможности. Приходится доставать новые. На этот раз Джавгарат сшила ему белую черкеску, такие Шамилю нравились больше других.

И только по ночам Джавгарат прислушивалась к себе – ей начинало казаться, что под ее сердцем уже бьется новая жизнь. Пусть это будет сын. У такого отца должно быть много сыновей, славы на всех хватит. А ее сын и сам станет славным джигитом. И она будет им гордиться.