Ахульго

Айдемир уже собрался осуществить задуманное на свой страх и риск, когда его вызвали к Шамилю. Имам был удивлен новостями, которые приходили с передовых постов. В лагере Граббе происходило что-то странное, и Шамиль велел Айдемиру разведать, что там случилось.

Айдемир только отправился выполнять поручение, а по Ахульго уже прокатился слух о том, что солдаты отказываются воевать.

Люди хотели верить, что это правда. А когда вернулся Айдемир, который рассказал о царящем в лагере Граббе неповиновении, защитники Ахульго вздохнули с облегчением. И все же никто не перестал делать то, что должен был делать: чинили ружья, точили сабли и кинжалы, готовили заряды. Свинца осталось так мало, что пули выстругивались из дерева или вырезались из камня, а затем уже обливались свинцом.

Шамиль сомневался, что солдатский бунт заставит Граббе снять осаду, сомневались в этом и наибы. Но срок ультиматума истек, а штурма не было, и это вселяло надежду. Однако не было и парламентеров с добрыми вестями, а нацелившиеся на Новое Ахульго батальоны Граббе оставались на своих местах.

Велев наибам быть начеку, Шамиль спустился проведать свою семью. Почерневшая от горя Патимат молча выслушала обнадеживающие новости и сказала:

– Я поверю в это, когда Джамалуддин, свет моих очей, вернется к своей матери.

– Он вернется, – утешала ее Джавгарат.

– Вот увидишь, вернется!

– Знающие женщины сказали, что у нас будет еще один сын, – сказала Патимат.

– Еще один, а не один вместо другого.

– Так оно и будет, – убеждал жену Шамиль.

– Нам тяжело, а солдатам еще тяжелее. Мы знаем, за что боремся, а они – нет. Но скоро все изменится.

– Пехлеваны опять танцуют! – сообщил появившийся Гази-Магомед, и они с Муслимат побежали смотреть на канатоходцев.

Вдохновленные столь необычайными известиями из лагеря Граббе, Айдемир, Аркадий и Стефан снова давали веселое представление. Они хотели растопить страх, накопившийся в детских сердцах. На это раз и сам Айдемир рискнул встать на канат, забыв о все еще беспокоившей его ноге. А Аркадий изо всех сил развлекал детишек, попутно угощая их грушами и яблоками, которые Айдемир сумел принести из вылазки.

Представление удалось, даже взрослые приходили посмотреть на удивительных пехлеванов, которых так любили в горах. Айдемир разошелся, вспомнил свои лучшие трюки и уже ходил по веревке с закрытыми глазами и на руках. Стефан играл на своей трубе попурри из классических и горских мелодий. Все были так увлечены, что не услышали ужасного гула летящего снаряда.

Граната упала прямо перед канатом и бешено завертелась, рассыпая вокруг срывавшиеся с фитиля огоньки. Стефан замер на полуноте. Аркадий услышал шипение за своей спиной, когда вступил в веселую потасовку с мальчишками. Айдемир собирался сделать на канате сальто, когда увидел прямо перед собой шипящую гранату.

– Могли бы немного подождать, – успело мелькнуть в голове у Айдемира, а в следующее мгновенье он бросился на гранату, потому что увидел, как догорает ее фитиль, и понял, что уже не успеет отбросить ее подальше от зрителей.

Раздался взрыв, дети с криками побежали в разные стороны, а Стефан с Аркадием бросились к товарищу, тело которого было изрешечено осколками.

– Брат! – дрожащим голосом звал Аркадий.

– Не умирай!

Айдемир не отвечал, прощаясь с товарищем одними глазами.

– Я спасу тебя! – обещал Аркадий, когда они со Стефаном несли Айдемира в ахульгинский лазарет.

– Тебя вылечат, Айдемир! Потерпи немного…

Когда они добрались до Абдул-Азиза, тому оставалось только прочитать молитву над умершим.

Перемирие было прервано. Граббе начал артиллерийскую подготовку. Сотрясая скалы, батареи стали бить залпами, целя во все, что могло бы служить преградой штурмующим войскам.

Защитники Ахульго занимали свои позиции. Шамиль поспешил на передний рубеж, чтобы самому руководить обороной. А Стефан и Аркадий укрылись между большими камнями, не зная, как быть дальше. Им было стыдно смотреть в глаза горцам, им казалось, что в вероломстве Граббе есть и доля их вины.

– Мечтали после войны цирк открыть, – горевал Аркадий.

– Он даже меня выучил по канату ходить.

– А я был бы у вас по музыкальной части, – с горечью в глазах улыбался Стефан.

– Одолжи мне свою рубаху, – сказал вдруг Аркадий Стефану.

– Зачем? – не понимал Стефан.

– В лагерь пойду, – решительно сказал Аркадий.

– Жить надоело? – спросил Стефан.

– Чему быть – того не миновать, – махнул рукой Аркадий.

– Дело у меня там.

– Да какое дело, когда кругом бомбы? – отговаривал его Стефан.

– Вон что с Айдемиром сделали.

– Дело чести, – упрямо твердил Аркадий.

– Под шум да грохот и пробраться можно.

– Как знаешь…

Они обменялись одеждой, и ставший похожим на унтера Аркадий побежал вдоль края горы, укрываясь от ядер за большими камнями. Стефан издали перекрестил товарища и прошептал:

– Да защитит тебя дева Мария, матерь Божья…

Стефан смотрел вслед Аркадию, пока тот не скрылся из виду.