Ахметзаки Валиди, его жизнь и жизненные обстоятельства

Но привычка ходить в эту библиотеку у меня осталась. Я понял, что тут можно в читальном зале без проблем получить на несколько часов дореволюционные издания Киплинга, Сенкевича и других авторов, которых в остальных библиотеках города нет. Так что «Кима» или «Огнем и мечем» я прочитал еще в 8-9 классах, лет на тридцать раньше, чем подавляющее большинство тех, кто их вообще прочитал. Оказались там и почему-то не были закрыты для публики и советские довоенные газеты. Вот где-то тут в библиотеке я и встретил первые это имя из заголовка, правда в несколько обобщенной форме – «валидовщина». Что такое? Понятно, что хотят об этом сказать без симпатии, по аналогии с «колчаковщиной», «махновщиной», «петлюровщиной» и т.д., но кто ж это такой?

Полез я в газеты времен Гражданской войны. Тут было не все – или не все выдавалось. Но Валидов все-таки обнаружился. Но странным образом не в виде белого атамана, а как раз наоборот – в должности председателя Башкирского военно-революционного комитета. Что-то он там докладывает Предсовнаркома В.И.Ленину (Ульянову). Ну, это я уже знал к девятому классу – что «Иудушка Троцкий» служил председателем Реввоенсовета у того же Ленина (Ульянова), создавал Красную Армию. Познакомился я с этим фактом никак не на школьном уроке Истории СССР, а со слов своего деда Александра Дмитриевича. Он был членом партии социалистов-революционеров с Пятого года и к большевикам вообще относился с прохладцей. Хотя громко вслух об этом не говорил. Но имя Валидова ему было незнакомо, он-то провел эти годы в Киеве и на Среднем Урале, о башкирских вождях не слыхал.

Ни в каких учебниках или популярных книжках о Гражданской войне нельзя было найти упоминания этого человека. Разве иногда сквозь зубы – «валидовщина». Был татарский большевик Султан-Галеев, на которого лил дерьмо тов. Сталин в каком-то из томов своего собрания сочинений. Можно было по аналогии догадаться о его дальнейшей судьбе, но на мой вопрос ответа не было. В редких упоминаниях Валидов появлялся то как белогвардеец, то как народный комиссар, а в одном месте был назван басмачом. Ну какие басмачи в Башкирии?! Басмачи – это там, где барханы, верблюды и саксаул. Там-то и водятся эти курбаши в длинных чалмах и с английскими пулеметами во вьюках на верблюжьем горбу. В общем, все это одновременно, конечно, невозможно. Но постепенно выяснилось, что неодновременно – возможно. А потом еще оказалось, что это знаменитый востоковед, что уже его первые работы получили благословение академика Бартольда и Арминия Вамбери (!). Тут уж я открыл рот. Имя Арминия Вамбери, еврейского мальчика из Венгрии, добравшегося до закрытых в ту пору для европейцев Герата, Кандагара, Бухары и Самарканда я знал с детства по знаменитой повести Тихонова.

Почему это все меня вообще интересовало? Я в ту пору занимался в химическом и радиокружке городского Дворца Пионеров, ходил в университет в матшколу на лекции по теории чисел, ездил на математические олимпиады и даже занимал какие-то места, с удовольствием играл в школьном театральном кружке. Но стать по жизни я хотел историком, читал неподъёмные вузовские учебники по истории Древнего Рима и Средних веков, даже ездил после 8-го класса летом рабочим в археологическую партию, где мы копали эпоху бронзы. Ничего, правда, особенного мы не выкопали, но мне понравилась жизнь в палатке, песни у костра вечером и крайне доброжелательные студентки-третьекурсницы и местные селянки, познакомившие меня с ранее неизвестными сторонами жизни.

А тут такая историческая загадка! Неожиданно я узнал о ее герое то, что вообще мало кто знал. Дело в том, что мой отец, благодаря своем азербайджанскому языку завел себе много знакомых и приятелей в среде татар и башкир. Одним из его близких друзей был полковник милиции Анас Галимов – как я теперь для себя определяю, «последний честный милиционер в Советском Союзе». Меня, как и моего младшего брата оставляли иногда в их доме у его мамы Мавжуды-aпы на время, когда мои родители ездили в Кисловодск. Я именно с того времени полюбил татарскую кухню с ее блинами-кыстыбый, чаем со сметаной, печеными пирогами – балишами, медовым чак-чаком и фаршированной омлетом праздничной курицей тутырган-тавык.

Были у отца хорошие знакомые в местной литературной среде, например, башкирский прозаик Анвер Бикчентаев. Ну, в том числе и местная знаменитость – Мустафа Сафич Каримов, известный по всему Союзу как Мустай Карим. Вот он и пришел однажды к нам в гости на папин «Ереванский» коньяк и мамины пирожки. Они-то выпили и беседуют, а я из соседней комнаты внимательнейшим образом слушаю, хотя обычно к отцовским гостям равнодушен. Оказалось, что не зря.