Академия мертвых душ. Целительница

Он только застонал в ответ. Наверное, в нашем мире такие мои действия могли показаться смешными, но это в нашем мире. А здесь все по-другому.

Нам об этом рассказывали на самой первой лекции. Магия сопереживания. От отношения целителя многое зависит, и самое обычное сочувствие играет немалую роль в исцелении. Не то чтобы этот врачебный прием был очень сильный, хотя, если, к примеру, ребенок разбил коленку или поцарапался о колючие кусты, одного разговора с целителем «Что маленький, больно? Где больно? Здесь больно? Ай-ай-ай, ну сейчас станет легче» может быть достаточно, чтобы все зажило. Тут все зависит от искренности и мастерства целителя. Но, разумеется, когда человек того и гляди умрет от ран, это не поможет.

И все же мой нечаянный пациент открыл глаза. Неужели сработало?

— Бедненький, это кто тебя так? — проговорила я, и сочувствие было самым искренним, потому что выглядел бедняга совсем паршиво.

— Ты кто? — хрипло спросил незнакомец.

— Я студентка из… из академии. Я портал нашла. В коридоре. Случайно, — путаясь и сбиваясь стала отчитываться я.

— Понятно, что студентка, — хмыкнул он. — Какой факультет?

— Факультет заботы. Целительский, — отчиталась я.

Что-то такое было в его хриплом голосе, что несмотря на бедственное положение, было понятно, что он привык скорее отдавать приказы, чем просить.

— Так ты целительница? — кажется, он выдохнул с облегчением. — Тогда исцеляй, что стоишь?

— Исцеляй! Легко сказать. Чем? — в отчаянии вскрикнула я. — У меня же нет ничего.

— Ясно, — простонал он. — Какой курс?

— Вот, перешла на второй, — даже не задумавшись, отчиталась я. И только потом вспылила: — Да будь я хоть магистром, одной силой мысли у нас исцелять никто не умеет.

Я не сомневалась в том, что совершенно права. О лекарях, которые в состоянии поставить больного на ноги просто вот так, лишь пожелав ему здоровья, ходили легенды. Но даже в легендах это были не наши современники, а какие-то древние маги, упоминания о которых остались только в книгах, ну и я так понимаю, в сказках. Я уже немного разбиралась в том, как устроена магия целителей, и даже моих скудных знаний хватало, чтобы понимать: такое только в сказках и возможно. Да-да, огромное разочарование для тех, кто всю жизнь мечтал попасть в магический мир. Возможности магии не безграничны.

— Ну что ж, тогда прости, — прохрипел незнакомец.

— За что? — не поняла я.

— Ты ведь уже начала меня лечить…

— Ну, не то, чтобы прям лечить… — пробормотала я.

— Да нет, начала. И, я так понимаю, что я твой первый личный пациент.

Я кивнула. У нас, конечно, была практика в лазарете, но там мы числились помощниками, за всех больных отвечал настоящий лекарь.

— Ну вот, а смерть пациента плохо отражается на лекарском даре. А уже если это первый пациент…

У меня внутри все застыло. Уж не знаю, от чего больше: от того, что моему лекарскому дару, похоже, хана, в лучшем случае, будет восстанавливаться несколько лет, то ли от того, что этот парень, кажется, всерьез собрался умирать.

А он, между прочим — тут как раз никакой ошибки — мой пациент. И как для любого нормального целителя для меня одна только мысль о гибели пациента невыносима.

Незнакомец закрыл глаза и выдохнул, словно на то, чтобы сообщить мне о том, как плохи наши дела, ушли последние его силы.

А я почувствовала, как изнутри нарастает странная злость. Только посмотрите на него: разлегся и помирает. Ну уж нет, не в мою смену! Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг рявкнула:

— А ну не сметь умирать! Я сказала, живи! Дыши! Двигайся! Я сказала, живи, сволочь ты эдакая!

А сверху добавила еще несколько выражений, которыми, время от времени, не так уж и часто пользовалась в своем родном мире. Очень уж грубо и нецензурно звучало…

Мои слова, слишком громкие, надо сказать, разлетелись по лесу, спугнув с веток стайку страшненьких костлявых птиц и закружили, заиграли в прятки, подхваченные эхом.

Вот я молодец, нашла место, где орать.

Странный наплыв злости отступил так же быстро и внезапно, как и накатил, и на смену ему пришел страх. Очевидно же, худшее, что здесь можно было сделать, — это кричать. А ну как тварь вернется? И если высокого и крепкого на вид мужчину она так ухайдохала, то меня перешибет одним ударом лапы.

— А неплохо, — раздался вдруг голос, на удивление бодрый.

Я бросила взгляд на своего пациента и ахнула. Он уже не лежал беспомощной тушкой, а сидел на траве и осматривал лохмотья, в которые превратилась его одежда. А заодно и раны. Нет, они не стали меньше, но по крайней мере, уже не кровоточили.

— Вам лучше? — изумилась я.

— Как видишь, — хмыкнул он. — Но это ненадолго. Ты ведь мне запретила умирать, но исцелиться не велела. Так что думаю, времени у меня ровно столько, чтобы дойти до настоящего лекаря. Давай поторопимся.

Он попытался вскочить на ноги, но, разумеется, ничего не вышло. Так что пришлось помочь ему подняться (тяжелый, зараза). И так вдвоем: он опирается на мое плечо, а я пытаюсь не рухнуть под его тяжестью, мы доковыляли до портала. Нырнули внутрь и оказались в темном коридоре.