Он с трудом подавил желание обнять ее, успокоить, хотя бы взять за руку. Ну зачем ему понадобилось возвращаться в первое же возможное мгновенье? Словно какая-то злая сила все время толкала его на опрометчивые поступки. Он только напугал ее своим неожиданным появлением.
Но в глубине души он хорошо понимал, чем вызвана его торопливость. Инструкция давала ему два запасных дня. Чем раньше он вернется, тем больше шансов на успех, тем меньше вероятность, что он попадется. А с другой стороны, такая спешка таила в себе новую опасность. Он легко мог ошибиться в настройке и войти во Время раньше того момента, когда он покинул Нойс. Что тогда? Первое правило, которое он выучил, работая Наблюдателем, гласило: человек, дважды входящий в один и тот же отрезок Времени в одной и той же Реальности, рискует встретить самого себя.
Почему-то этого следовало избегать. Почему? Харлан не знал. Он только был совершенно уверен, что у него нет ни малейшего желания встречаться с самим собой. Ему не хотелось взглянуть в глаза другого, более раннего (или позднего) Харлана. Кроме того, это было бы парадоксом, а Твиссел любил повторять: «Во Времени нет ничего парадоксального, но только потому, что само Время всячески избегает парадоксов».
И пока в голове Харлана проносились эти бессвязные мысли, Нойс, не отрываясь, смотрела на него своими большими лучистыми глазами. Затем она подошла к нему и, положив свои прохладные ладони на его пылающие щеки, тихо спросила:
— У тебя неприятности?
Каким нежным и любящим показался Харлану ее взгляд! Неужели он ошибается? Ведь она уже добилась своего. Что еще ей нужно? Сжав ее руки, он глухо сказал:
— Хочешь пойти со мной? Только сразу. Не задавая вопросов.
— Так надо? — спросила она.
— Надо, Нойс. Это очень важно.
— Идем, — сказала она так просто и буднично, словно ей каждый день приходилось отвечать согласием на подобные просьбы.
У входа в капсулу Нойс на мгновенье замешкалась, но тут же преодолела свой страх и вошла.
— Мы двинемся по течению Времени, Нойс, — сказал он.
— Это значит в будущее, да?
В капсуле раздавалось тихое гуденье, свидетельствующее о том, что приборы включены. Харлан незаметно надавил локтем на пусковой рычаг.
Ни с чем не сравнимое чувство «движения» сквозь Время не вызвало у нее тошноты, как опасался Харлан. Она сидела притихшая, спокойная и такая красивая, что при взгляде на нее у Харлана замирало сердце, и плевать ему было на то, что, проведя ее — человека из Времени — в Вечность без специального разрешения, он нарушил закон.
— Эндрю, что означают эти цифры? Годы? — спросила она.
— Нет, Столетия.
— Ты хочешь сказать, что мы перескочили через много тысяч лет? Уже?
— Да.
— Но я ничего не заметила. — Она огляделась. — А как мы движемся?
— Не знаю, Нойс.
— Не знаешь?
— В Вечности есть много вещей, которые трудно понять.
Цифры на счетчике Столетий сменялись все быстрее и быстрее, пока не слились в туманное пятно. Харлан разгонял капсулу на предельном темпоральном ускорении. Повышенный расход энергии мог быть замечен на Энергоподстанции, но Харлан сомневался, чтобы кто-нибудь из инженеров заподозрил неладное. Никто не ждал их у входа в Вечность, когда он вернулся вместе с Нойс, и одно это гарантировало девять десятых успеха. Сейчас ему оставалось только спрятать ее в безопасном месте.
— Вечные не всеведущи, — проговорил он после паузы.
— А я даже не Вечная, — пробормотала Нойс, — я знаю так мало.
У Харлана екнуло сердце. Все еще не Вечная? Но ведь Финжи утверждал…
«Оставь, — просил он себя, — не копайся. Она пошла за тобой. Она улыбается тебе. Не искушай судьбу. Что еще тебе надо?»
И все-таки он спросил:
— Ты веришь в бессмертие Вечных?
— Видишь ли, они сами называют себя Вечными, и поэтому все уверены, что они живут вечно. — Она лукаво улыбнулась. — Но я знаю, что это неправда.
— Значит, ты не веришь?
— После того как я поработала в Вечности, — нет. Люди, которые живут вечно, не разговаривают так, и потом там были старики.
— И все же ты мне сказала той ночью, что я никогда не умру.
Все еще улыбаясь, она придвинулась поближе к нему.
— А я подумала: кто знает?
— А как Времяне относятся к тому, чтобы стать Вечными? — Харлан хотел задать вопрос непринужденно, но в голосе против его воли проскользнула напряженная нотка.
Ее улыбку как рукой сняло. Почудилось ли ему или она действительно покраснела?
— Почему ты спрашиваешь?
— Мне интересно.
— Все это глупые выдумки, — ответила она, — мне не хочется о них говорить.
Нойс опустила голову и принялась рассматривать свои ногти, которые тускло поблескивали в слабо освещенной капсуле.
— Зачем тебе понадобилась моя любовь? — вдруг спросил Харлан.
Она чуть побледнела, откинула назад свои длинные волосы и очень серьезно посмотрела ему прямо в глаза:
— Раз уж тебе так необходимо знать — у нас есть поверье: любовь Вечного делает девушку бессмертной. А я не хочу умирать. Это одна причина.
— Ты же сказала, что не веришь этим бредням.
— А я и не верю. Но ведь попытка — не пытка. Особенно если учесть вторую причину.