Айвенго (с иллюстрациями)

В моём звании непристойно отправляться на тот свет в обществе еврея,ну я и замахнулся алебардой, чтобы раскроить ему череп, да жаль стало его седых волос.Тогда отложил я боевое оружие,взялся за духовное и стал обращать еврея в христианскую веру.И верно,с благословения святого Дунстана, семя попало на добрую почву. Всю ночь напролёт объяснял я ему значение таинств и совсем обессилел, потому что если я и прихлёбывал изредка по глоточку вина для подкрепления,так это не в счёт.Вот Гилберт и Виббальд- свидетели.Они скажут, в каком виде меня застали, я совсем обессилел.

- Как же, - сказал Гилберт, - мы и вправду свидетели. Когда мы разгребли щебень и с помощью святого Дунстана отыскали ход в подвал, бочонок с вином оказался наполовину пуст,еврей полумёртв,а монах почти совсем обессилен, как он говорит.

- Вот и врёшь, негодяй!- возразил обиженный монах.- Ты сам со своими товарищами и выпил весь бочонок и сказал, что это только утренняя порция. А я- будь я еретик, коли не берег этого вина для нашего начальника! Но это не беда.Главное,что я обратил еврея, и он понимает всё, что ему говорил, почти так же хорошо, как я сам, коли не лучше.

- Слушай-ка, еврей,- сказал Локсли,- это правда? Точно ли ты отказался от своей веры?

- Пощадите меня, милосердный господин!- сказал еврей. - Я ни словечка не расслышал из всего, что почтенный прелат говорил мне в течение этой ужасной ночи!Увы, я так терзался и страхом, и печалью, и горем, что если бы даже сам святой праотец Авраам пришёл поучать меня, я и то оставался бы глух к его голосу.

- Врёшь,еврей, ведь сам знаешь, что врёшь!- сказал монах.- Я тебе напомню только одно словечко из всего нашего разговора: помнишь, как ты обещался отдать всё своё состояние нашему святому ордену?

- Клянусь богом, милостивые господа,- воскликнул Исаак, встревоженный ещё больше прежнего, - никогда мои уста не произносили такого обета! Я бедный, нищий старик,боюсь,что теперь даже и бездетный!Сжальтесь надо мной,отпустите меня!

- Нет,- подхватил отшельник,- если ты отказываешься от обещания, данного в пользу святой церкви, ты подлежишь строжайшему наказанию.

Сказав это, он поднял алебарду и собирался рукояткой хорошенько стукнуть несчастного еврея, но Чёрный Рыцарь заступился за старика и тем самым обратил гнев святого отца на собственную особу.

- Клянусь святым Фомой из Кента,- закричал причетник,- я тебя научу соваться не в своё дело, сэр Лентяй, даром что ты спрятался в железный ящик!

- Ну-ну, - сказал рыцарь,- зачем же на меня гневаться? Ведь ты знаешь, что я поклялся быть тебе другом и товарищем.

- Ничего такого я не знаю,-отвечал монах,-а хочу с тобой подраться, потому что ты пустомеля и нахал.

- Как же так,-возразил рыцарь,которому,по-видимому,нравилось поддразнивать своего недавнего хозяина,- неужели ты забыл, что ради меня (я не хочу поминать искушения в образе винной фляги я пирога) ты добровольно нарушил свой обет воздержания и поста?

- Знаешь ли,друг,- молвил отшельник,сжимая свой здоровенный кулак,-я хвачу тебя по уху!

- Таких подарков я не принимаю,- сказал рыцарь.- Зато могу взять у тебя пощёчину взаймы. Изволь, только я тебе отплачу с такими процентами, каких и пленник твой никогда не видывал.

- А вот посмотрим, - сказал монах.

- Стой! - закричал Локсли. - Что ты это затеял, шальной монах? Ссориться под нашим заветным деревом?

- Это не ссора,- успокоил его рыцарь,- а просто дружеский обмен любезностями. Ну, монах, ударь, как умеешь. Я устою на месте. Посмотрим, устоишь ли ты.

- Тебе хорошо говорить, имея на голове этот железный горшок,- сказал монах, - но всё равно я тебя свалю с ног, будь ты хоть сам Голиаф в медном шлеме.

Отшельник обнажил свою жилистую руку по самый локоть и изо всех сил ударил рыцаря кулаком по уху. Такая затрещина могла бы свалить здорового быка, но противник его остался недвижим, как утёс. Громкий крик одобрения вырвался из уст иоменов, стоявших кругом: кулак причетника вошёл в пословицу между ними, и большинство на опыте узнало его мощь - кто в шуточных потасовках, а кто и в серьёзных.

- Видишь, монах,- сказал рыцарь, снимая свою железную перчатку, - хотя на голове у меня и было прикрытие, но на руке ничего не будет. Держись!

- Geman meam dedi vapulatori - сиречь, подставляю щеку мою ударяющему, - сказал монах, - и я наперёд говорю тебе: коли ты сдвинешь меня с места, я дарю тебе выкуп с еврея полностью.

Так говорил монах, принимая гордый и вызывающий вид. Но от судьбы не уйдёшь. От могучего удара рыцаря монах кубарем полетел на землю, к великому изумлению всех зрителей. Однако он встал и не выказал ни гнева, ни уныния.