Айвенго (Ivanhoe)

All around the castle was a scene of busy commotion; for such funeral banquets were times of general and profuse hospitality, which not only every one who could claim the most distant connexion with the deceased, but all passengers whatsoever, were invited to partake.	Вокруг замка царило необычайное оживление. Похоронные торжества сопровождались тогда щедрым угощением не только близких покойного и его вассалов, но и всех случайных прохожих.
The wealth and consequence of the deceased Athelstane, occasioned this custom to be observed in the fullest extent.	На поминках богатого и знатного Ательстана это хлебосольство развернулось особенно широко.
Numerous parties, therefore, were seen ascending and descending the hill on which the castle was situated; and when the King and his attendants entered the open and unguarded gates of the external barrier, the space within presented a scene not easily reconciled with the cause of the assemblage.	Поэтому толпы народа непрерывно спускались и поднимались по горе, на которой стоял замок. Когда же король и его спутники въехали через растворенные настежь ворота во двор замка, глазам их представилась картина, которая совсем не вязалась с мрачным похоронным обрядом.
In one place cooks were toiling to roast huge oxen, and fat sheep; in another, hogsheads of ale were set abroach, to be drained at the freedom of all comers.	В одном углу ограды повара жарили быка и жирных овец, в другом стояли открытые бочки с пивом, предоставленные в полное распоряжение прохожих.
Groups of every description were to be seen devouring the food and swallowing the liquor thus abandoned to their discretion.	И всюду небольшие группы людей всякого звания, поедавшие обильное угощение и запивавшие его домашним пивом.
The naked Saxon serf was drowning the sense of his half-year's hunger and thirst, in one day of gluttony and drunkenness-the more pampered burgess and guild-brother was eating his morsel with gust, or curiously criticising the quantity of the malt and the skill of the brewer.	Тут толпились и полунагие саксонские рабы, голодавшие полгода подряд и пришедшие сюда, чтобы хоть один денек попить и поесть вволю. Там зажиточные горожане и цеховые мастера угощались с большим разбором, степенно обсуждая количество затраченных припасов и искусство пивовара.
Some few of the poorer Norman gentry might also be seen, distinguished by their shaven chins and short cloaks, and not less so by their keeping together, and looking with great scorn on the whole solemnity, even while condescending to avail themselves of the good cheer which was so liberally supplied.	Кое-где виднелись и бедные дворяне норманского происхождения. Они отличались от прочих бритыми подбородками, короткими плащами, а также тем, что держались особняком и с величайшим презрением смотрели на все окружающее, не упуская в то же время случая угоститься за счет щедрых хозяев.
Mendicants were of course assembled by the score, together with strolling soldiers returned from Palestine, (according to their own account at least,) pedlars were displaying their wares, travelling mechanics were enquiring after employment, and wandering palmers, hedge-priests, Saxon minstrels, and Welsh bards, were muttering prayers, and extracting mistuned dirges from their harps, crowds, and rotes.	Само собою разумеется, что нищие сновали по всему двору, вперемежку с солдатами, воротившимися, по их словам, из Палестины. Разносчики раскладывали здесь свои товары; бродячие мастеровые расспрашивали о работе; тут же разные странники, богомольцы, самозваные монахи, саксонские менестрели и уэльские барды бормотали молитвы и извлекали нестройные звуки из своих арф, шестиструнных скрипок и гитар.
58 One sent forth the praises of Athelstane in a doleful panegyric; another, in a Saxon genealogical poem, rehearsed the uncouth and harsh names of his noble ancestry.	Один прославлял Ательстана в горестном панегирике, другой пел песню о его родословной, перечисляя трудные имена его благородных предков.