Айвенго

– Открывай немедленно, а не то я разнесу твою хибару, клянусь небом!

– Погоди, добрый странник, сейчас отопру сам. И впрямь уже темно, как ты пойдешь дальше? Но не думаю, чтобы тебе пришлось по вкусу мое убогое жилище… Хотя как знаешь… – При этих словах дверь распахнулась.

Перед рыцарем стоял не старый еще человек крепкого телосложения, облаченный в грубую сутану, подпоясанную соломенным жгутом, с накинутым на глаза капюшоном. В одной руке он держал пылающий факел, в другой – увесистую дубину. Два лохматых волкодава скалили клыки, однако, когда в свете факела сверкнули доспехи и золотые шпоры на сапогах путника, отшельник прикрикнул на псов и с извинениями впустил рыцаря в свое логово.

– Я на ночь запираюсь от разбойников и грабителей, что шатаются без дела по окрестностям, – пробормотал он, указывая нежданному гостю место за столом.

– Бедность твоей кельи, – сказал рыцарь, осматриваясь, – сама по себе служит достаточной защитой от разбойников.

И действительно, в хижине не было ничего, кроме постели из сухих листьев на полу, самодельного деревянного распятия, молитвенника, стола, грубо сколоченного из неструганых досок, и двух таких же скамеек.

Отшельник сунул факел в железную скобу на стене, и мужчины уселись за стол. Оба некоторое время молча приглядывались друг к другу.

– Благочестивый отец, – произнес наконец рыцарь, – если позволите прервать ваши молитвенные размышления, я задам всего два вопроса. Первый: куда мне поставить своего коня? И второй: смогу ли я провести здесь ночь, получив самую скромную пищу и постель?

– Конюшни у меня нет, сэр рыцарь, как вы уже убедились. Привяжите вашего коня под деревом и покройте своим плащом. Постель я вам уступлю, а ужин мы разделим пополам. – Отшельник, усмехнувшись, поставил на стол глиняную миску с пареным горохом.

Когда гость вернулся, поверх листьев на постели лежала охапка свежих побегов папоротника и рваная пестрая ветошь.

Путник учтиво поблагодарил монаха за любезность и снова опустился на скамью напротив отшельника. Намереваясь отведать угощение, он снял шлем, отложил в сторону латы и большую часть оружия, и перед хозяином хижины предстал статный воин с благородной осанкой, вьющимися белокурыми волосами, голубыми глазами, полными ума и живости, и прекрасно очерченным суровым ртом под темными усами. Монах, отвечая на этот знак доверия, тоже откинул на спину капюшон и обнажил круглую, как шар, крепкую голову. Его бритое загорелое темя было окружено, словно плетнем, венчиком жестких волос и походило на общинный загон для овец. Черты лица отшельника ничем не напоминали ни о монашеских обетах, ни об аскетической жизни. Больше того – это цветущее лицо с густыми черными бровями и тугими полными щеками, обросшими курчавой бородой, совершенно не соответствовало нищенской обстановке кельи.

Рыцарь, пряча в усах лукавую улыбку, проговорил:

– Святой отец, позволь грешному мирянину узнать твое имя.

– Можешь называть меня причетником из Компенхерста. Так меня прозвали в здешних краях… Ну а ты, незнакомый странник, не скажешь ли, как тебя величать?

– Видишь ли, добрый причетник, – гость протянул руку к гороху и отправил горсть в рот, – в здешних краях меня называют Черным Рыцарем… Неплохо бы запить родниковой водой твой скромный ужин, ты согласен?

– Да уж, – отшельник хитро прищурился, – сдается мне, монашеская пища, благородный рыцарь, скоро станет у тебя поперек горла. Ты, небось, привык к пирам и непомерной роскоши придворной жизни…

– Напротив, скорее к походной палатке и доброму коню.

– Знаешь, любезный сэр Черный Рыцарь, помнится мне, что один из лесников оставил тут кое-какие свои припасы. – Монах легко вскочил на ноги. – Я едва не позабыл о них…

Отшельник порылся в тайнике, и вскоре перед гостем уже стоял огромный мясной пирог, испеченный прямо в оловянном блюде. Рыцарь взял небольшой кусочек и не без удовольствия отведал.

– И как давно посетил тебя щедрый лесник? – улыбнувшись, осведомился он.

– Месяца два уж минуло…

– Чудеса творятся в твоей келье, отче, да и только; олень, послуживший начинкой этому пирогу, еще пару дней назад резвился в лесу… Мне довелось бывать в Палестине, и по тамошним обычаям хозяин, угощая гостя, должен обязательно разделить с ним трапезу. Чтоб никто не заподозрил, что в пище может оказаться яд. Не подумай, что я хочу обидеть благочестивого бедного отшельника. Я всего лишь предлагаю ему присоединиться ко мне.

– Мне придется прервать пост, – сказал монах, энергично придвинув к себе блюдо, – чтобы развеять твои подозрения, сэр рыцарь… Однако я совершенно позабыл о святой воде!

Не прошло и минуты, как из тайника появились оплетенная кожаными ремнями бутыль вина и два кубка из рога буйвола в серебряной оправе, которые отшельник тут же наполнил до краев.

– Благословясь! – воскликнул он, поднимая кубок. – Твое здоровье, Черный Рыцарь!