Айвазовский

Через полчаса после этой победы в опасности оказался корабль «Три святителя». Он попал под обстрел одной из сильнейших береговых батарей. Тогда корабль «Ростислав», как раньше «Чесма», перестал отстреливаться от направленного на него огня и обрушил свой огонь на батарею, расстреливающую «Три святителя».

Наставление Нахимова, как держаться во время боя, и тут принесло блестящие результаты: батарея вся уничтожена, а русские корабли, хотя и сильно поврежденные, были спасены. В Синопском бою погибло более трех тысяч турок; среди русских было тридцать восемь убитых и двести сорок раненых.

Двадцать третьего ноября вся эскадра Нахимова вернулась в Севастополь. Россия восторженно приветствовала героя Синопа. Корнилов, поздравляя друга, воскликнул:

— Битва славная, выше Чесмы и Наварина! Ура, Нахимов!

На все выражения восторга Нахимов отвечал:

— Михаил Петрович Лазарев, вот кто сделал все-с!

Подобно тысячам русских, писавших в эти дни Нахимову, послал взволнованное письмо герою Синопа и Айвазовский. Но художник знал, что для адмирала дороже любых проявлений восторга и дружеских чувств будет, если он кистью запечатлеет подвиг русских моряков при Синопе.

И вот Айвазовский у себя в мастерской. Кругом на столиках, стульях, просто на полу — чертежи, эскизы, наброски, рисунки, модели кораблей. Айвазовский не раз бывал на кораблях, участвовавших в Синопском бою, — на «Марии», «Париже», «Трех святителях», «Константине», «Ростиславе», «Чесме», «Кагуле», «Кулевчи». Редкая зрительная память помогла воссоздать картину героической морской битвы.

Кое-что подсказал и Архип. Вот уже несколько дней, как старик чувствовал себя лучше, и Айвазовский перевез его к себе. Иван Константинович уговорил старого матроса окончательно поселиться у него.

Теперь по утрам Архип сидит в углу мастерской в глубоком кресле и вспоминает корабль «Марию», на котором служил долгое время. В Синопском бою «Мария» была головным кораблем в русской эскадре. Он принял на себя главный огонь турок. После сражения корабль был весь пробит ядрами, ванты почти все перебиты. На «Марии» оказалось больше убитых и раненых, чем на других кораблях.

В капитанской рубке «Марии» находился Нахимов. Отсюда руководил он сражением… Адмирал стоял со сдвинутой на затылок фуражкой, черный от порохового дыма, в мундире, забрызганном кровью…

Айвазовскому страстно захотелось написать портрет Нахимова. Он оставил работу над картиной о Синопском бое и отправился в Севастополь. Там царил такой же восторг, как в первые дни после победы. Воодушевление жителей черноморской столицы укрепило Айвазовского в намерении скорее приступить к портрету Нахимова. Но как только Иван Константинович заговорил об этом с Павлом Степановичем, адмирал наотрез отказался позировать. И как ни упрашивал художник, Нахимов оставался непреклонен в своем решении. Зато адмирал охотно возил художника по кораблям и рассказывал подробности Синопского сражения.

Художник подробно расспрашивал о сражении офицеров и матросов. Он даже посетил раненых героев Синопа, лежавших в севастопольском госпитале. Когда Айвазовского подвели к изувеченному взрывом матросу Антону Майстренко и стали рассказывать о его смелости, матрос, забыв о своих страданиях, восторженно заговорил:

— Нахимов — вот кто смелый!.. Ходит себе по юту, да как свистнет ядро, только рукой, значит, поворотит: туда тебе и дорога…

В Севастополе Айвазовский встретился и долго беседовал еще с одним героем тех дней — командиром парохода-фрегата «Владимир» капитан-лейтенантом Бутаковым. За тринадцать дней до Синопской битвы «Владимир» у анатолийского побережья одержал победу над турецким пароходом-фрегатом «Первас-Бахри» и привел его на буксире в Севастополь.

1854 год. Шла Крымская война. В марте Англия и Франция официально объявили войну России.

В конце мая в Севастополе, столице Черноморского флота, Иван Константинович Айвазовский открыл выставку своих картин о великих победах черноморцев. Художник привез пять новых работ: «Синопский бой днем», «Синопский бой ночью», «Начало боя парохода „Владимир“ с турецким пароходом „Первас-Бахри“, „Конец боя тех же пароходов“, „Привод „Первас-Бахри“ на буксире в Севастополь“».

Эти картины должны были воодушевить моряков на новые славные подвиги. Так понимал цель выставки художник-патриот. Он не ошибся: в зал Благородного собрания, где были развешаны картины, невозможно было пробиться — столько оказалось желающих посмотреть. Многие зрители приходили на выставку по нескольку раз. Пришел на выставку и Павел Степанович Нахимов. Он долго стоял перед картинами о Синопе.

На первой было изображено начало сражения, когда некоторые неприятельские корабли только начали гореть, а один фрегат был взорван. Вторая картина изображала ночь после боя: город в пламени и отблеск пожара освещает русскую эскадру, стоящую на месте недавнего сражения.

Пожимая Айвазовскому руку, Нахимов произнес: