Айсберг

— На том типе, что все время говорит, форма Амарсона. Если приглядитесь, увидите вмятинки на рукаве, где были сержантские нашивки.

— Не понимаю, — шепотом сказал Йонссон. Он побледнел. — Что случилось?

— У меня и половины ответов нет. Шестнадцать, а может, девятнадцать человек погибли, и убийства продолжаются. Думаю, сержант Амарсон стал последней жертвой. А следующие — мы с вами.

Ошеломленный доктор в отчаянии и недоумении сжимал и разжимал руки.

— Вы хотите сказать, что я должен умереть, потому что видел убийц и разговаривал с ними?

— Боюсь, доктор, вы просто невинный свидетель. Вас придется устранить просто потому, что вы можете потом узнать их.

— А вы, майор? Зачем такой сложный заговор, чтобы убить вас?

— Мы с доктором Ханневеллом видели то, чего не должны были видеть.

Доктор Йонссон смотрел в бесстрастное лицо Питта.

— Невозможно убить нас обоих, не вызвав смятение в деревне. Исландия маленькая страна. Беглец не может здесь далеко убежать или спрятаться.

— Эти люди в вопросах убийства несомненно профессионалы. Кто-то им платит, и платит хорошо. Через час после нашей смерти они, вероятно, будут с бокалами в руках расслабляться на борту лайнера, летящего в Копенгаген, Лондон или Монреаль.

— Для профессиональных убийц они кажутся довольно беспечными.

— Они могут себе это позволить. Куда нам деваться? Их машина и грузовик Мандсона стоят перед домом. Они легко срежут нас, стоит нам открыть дверь. — Питт повернулся к окну. — Исландия — открытая страна. На пятьдесят миль здесь не сыщется и десяти деревьев. Вы сами сказали, доктор: здесь некуда бежать и негде спрятаться.

Йонссон молча покорно склонил голову, потом бледно улыбнулся.

— Тогда единственный выход — дать бой. Трудно будет отнимать жизнь, когда тридцать лет старался спасать ее.

— У вас есть оружие?

Йонссон тяжело вздохнул.

— Нет, мое увлечение не охота, а рыбалка. Единственное мое имущество, которое можно назвать оружием, — хирургические инструменты.

Питт подошел к белому стальному шкафу со стеклянной дверью, в котором были аккуратно разложены инструменты и лекарства, и открыл его.

— У нас только одно преимущество, — задумчиво сказал он. — Они не подозревают, что мы раскрыли их маленький заговор. Поэтому мы познакомим их со старой доброй американской игрой под названием «Прикрепи ослу хвост».[5]

Прошло всего две минуты, а Йонссон уже снова открыл дверь кабинета: Питт сидел на стуле, прижимая бинт к окровавленной голове. Йонссон подозвал светловолосого, говорившего по-английски.

— Не поможете? Боюсь, мне понадобится третья рука.

Тот вопросительно поднял брови и взглянул на напарника, который сидел, полузакрыв глаза; было очевидно, что мысленно он в тысячах миль отсюда.

Йонссон, стараясь не вызвать подозрений, нарочно оставил дверь полуоткрытой, но так, чтобы видна была лишь небольшая часть кабинета.

— Если подержите голову майора обеими руками, чуть наклонив, я быстро закончу. Он все дергается, не дает наложить ровный шов. — Йонссон подмигнул и добавил по-исландски: — Эти американцы как дети, когда дело доходит до боли.

Лже-полицейский рассмеялся и подтолкнул доктора локтем. Потом остановился перед Питтом, наклонился и обеими руками сжал его виски.

— Ну, ну, майор Питт. Несколько швов — ерунда. Что, если добрый доктор ампутирует вам…

Все дальнейшее происходило беззвучно, в течение четырех секунд.

С кажущимися равнодушием и беззаботностью Питт вскинул руки и ухватил светловолосого за запястья. На лице незнакомца на мгновение появилось удивление, потом потрясение: Йонссон закрыл ему рот плотным бинтом и одновременно всадил в шею шприц; потрясение сменилось ужасом, человек застонал, но стон нельзя было расслышать, потому что в это время Питт громко выбранил доктора за несуществующий шов. Взгляд над белым бинтом поплыл, человек сделал отчаянное усилие, пытаясь откинуться назад, но Питт держал его запястья, как в тисках.

Глаза светловолосого закатились, и он молча упал на руки Йонссону.

Питт быстро наклонился, достал из кобуры потерявшего сознание человека служебный револьвер и неслышно подошел к двери. Так же беззвучно и быстро он прицелился и распахнул дверь во всю ширь. Несколько секунд второй, в очках, сидел неподвижно, ошеломленно глядя на стоящего в двери Питта. Потом рука его двинулась к кобуре.

— Замри! — приказал Питт.

Приказ не был выполнен, и в маленькой приемной прогремел выстрел. Многие утверждают, что рука быстрее глаза, но мало кто скажет, что рука быстрее летящей пули. Револьвер вылетел из руки поддельного полицейского: пуля Питта попала в деревянную рукоятку, зацепив и большой палец.

Никогда раньше Питту не приходилось видеть такого удивления, сменившегося шоком. Наемный убийца смотрел на обрубок большого пальца. Питт начал было опускать револьвер, но снова поднял его, заметив, как рот противника сжался в тонкую белую нитку. В прищуренных глазах за стеклами очков была черная ненависть.

— Застрелите меня, майор! Стреляйте!

Здоровой рукой он ударил себя в грудь.