AION

198 Подобная интерпретация звучит весьма странно для современного слуха. Однако для средневековья фраза "alles Vergan-gliche ist nur ein Gleichnis" (все преходящее есть лишь стравнение) была верна в буквальном смысле: все эфемерные вещи выступали всего лишь символом божественной драмы, для человека современности почти утратившей значение. Picinellus интерпретирует рыбу примерно так же, с тем единственным отличием, что его амплификация более усложнена. "Эта рыба, — заявляет он, — непрерывно светится в воде, и все, к чему она ни прикоснется, разогревается и вспыхивает пламенем". Свечение здесь — огонь Святого Духа. В качестве авторитета цитируется Экклезиаст, 48,118, а также приводится ссылка на огненные языки чуда на Пятидесятницу. Тот удивительный факт, что огонь Stella marina не гаснет в воде, напоминает нашему автору о "divinae gratiae efficacitas" ("действии божественной благодати"), воспламеняющей сердца, погруженные в "море греха". На этом же основании, рыба означает милосердие и божественную любовь, как засвидетельствовано Песнью Песней Соломона, 8,7: "Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее". Наш автор предполагает, что рыба, о которой идет речь, с первых же мгновений своей жизни распространяет свет вокруг себя, а потому может служить эмблемой религии, чей свет животворит верующих.

199 Цитата из Песни Песней наглядно демонстрирует, как интерпретация горения морской звезды выявляет ее связь с мирской любовью. Picinellus даже объявляет морскую звезду "иероглифом сердца влюбленного", чью страсть не в силах погасить целое море, независимо от божественного или же мирского характера его любви. Далее автор, допуская непоследовательность, говорит, что рыба, эта, хотя и горит, но не светит. Он цитирует Св. Василия: "Теперь вообразите глубокий колодец, непроницаемую тьму, огонь, лишенный свечения, наделенный всей способностью огня жечь, но не испускающий никакого света... Именно так можно представить себе огонь адский".19 Этот огонь — "concupiscentia", "scintilla vo-luptatis" ("искра вожделения").

200 Любопытно бывает замечать, насколько часто средневековые символисты дают диаметрально противоположные интерпретации одного и того же символа, очевидно, не осознавая далеко идущих и небезопасных следствий возможности того, что единство символа подразумевает тождество противоположностей. Так, в алхимии мы можем встретить точку зрения, согласно которой Бог и сам "пылает" во все том же подземном или подводном20 огне. "Gloria mundi" (слово мира), например, говорит об этом так:21

"Возьми огонь, или негашеную известь, о которой говорят философы, что растет она на деревьях, и в этом [огне] сам Бог пылает божественной любовью... Далее, Магистр Природы говорит, что сообразно искусству огня, Меркурий подлежит разложению... и помещению в неугасимый или живой огонь, в каковом огне сам Бог горит, заодно с солнцем, в божественной любви, на утешение всем людям; и без этого огня искусство никогда не сможет быть доведено до совершенства. Далее, есть огонь философов, который они скрывают и держат в тайне... Далее, благороднейший огонь — тот, что сотворен был Богом на земле, ибо имеет он тысячу разных свойств. На все это учитель отвечает, что Бог наделил его таким достоинством и действием такого рода... что сама божественность примешана к сему огню. И огонь сей очищает, подобно чистилищу в [областях] ада".