Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

– Ну, если только так, – говорю я, пожимая плечами, – Хотя я читала, что по факту за подобные операции давным-давно уже никого не привлекают к уголовной ответственности, ограничиваются денежным штрафом. А подпольные клиники – это не какие-то подвальные помещения с голыми бетонными стенами и со свечами в качестве освещения, а те же самые кабинеты с современным оборудованием в легальных медицинских центрах, только деньги от операции идут целиком в карман врачу, а не в бюджет. Впечатление, что правительство, наконец, проснулось и решило таким образом заставить с ним делиться. На уровне рождаемости это положительно никак не скажется. Ещё ниже съедет.

– Ты мне лучше вот что скажи, – обращаюсь я к СунОк, не давая ей возразить, чтобы не начинать срач, когда у меня есть более интересное дело, – Знаешь, какое у АйЮ вероисповедание?

Онни озадаченно задумывается.

– Зачем тебе это? – удивлённо спрашивает она.

– Мысль пришла ответить ей на поздравление стихами. Рифму ищу.

– Нет, не знаю, – признаётся СунОк и предлагает, – Давай, найду в сети?

– Сделай, если не трудно, – говорю я и заранее благодарю, – Спасибо, онни.

Интересно, какое оно у АйЮ будет? – думаю я, возвращаясь к тексту в своём телефоне, – Получится оставить, – «иноверца» или нет? Хм, а вот у меня какое вероисповедание? Пфф… Внезапно думаю, – никакое (хотя ГуаньИнь видел вживую). Обращаюсь внутрь себя и ничего не чувствую, нет никакого «огонька» внутри. Боги существуют, но восторга от этого почему-то нет. Поэтому, к верующим я себя уверенно отнести не могу. Значит, у АйЮ может быть любая вера, при этом она будет для меня – «иноверка», поскольку она верит. В таком случае, шансы оставить в тексте, как оно есть сейчас, сильно возрастают… Какой я умный! Можно было СунОк даже и не спрашивать…

«… в попытке доказать состоятельность своей страны, правительство Пукхан создало музыкальную группу по типу тех, что имеются во множестве в нашей стране…» – произносит в этот момент дикторша, заставляя меня заинтересовано обратиться в слух, – «… однако слепое копирование и затраченные во множестве средства, в попытке добиться хотя бы внешнего сходства, не дали ожидаемого результата. «Моранбон», так называется группа, которая создана и содержится правительством Пукханна деньги своего народа, была уличена в плагиате, когда на «концерте радости» по случаю испытания ядерной бомбы, исполнила музыку, написанную южнокорейским композитором Пак ЮнМи…»

Услышав, что говорят обо мне, поднимаю голову от телефона и смотрю на экран телевизора, желая увидеть момент плагиата, о котором рассказывают. Да, четыре девушки со скрипками в руках уверенно пилят моего Вивальди. Ну, как «моего»? Он, конечно, «свой собственный», но притащил его сюда я и поэтому могу сказать, что «тоже приложил к нему руку» …[13]

В этот момент камера выхватывает крупным планом девушку с красной электрогитарой в руках и у меня возникает мысль, что выглядит она, вот так, «на клиповый взгляд», пожалуй, не хуже ЕнЛин…

Кадр сменяется и на экране показывают, как на жёлтом столбе пламени, под Вивальди, начинает неспешно подниматься в голубое небо белая северокорейская ракета, наверное, с ядерной боеголовкой.

«Красавица», – одобрительно думаю я, смотря на её тонкие и изящные очертания: – «достойная музыки Вивальди. И музыка тоже её достойна».

Изображение опять переключают на другую камеру, снова показывая девушку, с явным удовольствием играющую на красной электрогитаре.

«И эта – красавица», – прихожу я к выводу, три секунды посмотрев, как она это делает, – «Похоже, Пукхан не испытывает проблем с красавицами. Отмечу, – естественными» …

Поворачиваю голову к своим, вижу, что мама и онни смотрят на меня. Пожимаю в ответ плечом, мол, – «а я тут при чём?» и возвращаюсь к телевизору.