Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола

– … и ещё – пишут, про твои отношения с ЧжуВоном…Будто они были совсем не для твоего возраста.

– С ним-то что не так? – удивляюсь я, – С возрастом?

– Ты слишком молода, иметь такие отношения с оппой, – сообщает онни.

Интересно – какие?

– Лицемерие, – помолчав, выношу я вердикт, – Возраст согласия в стране установлен с тринадцати лет. Кто что хочет, тот то и делает.

– И потом, – не дав онни возможность ответить, добавляю я, – Песня – это художественное произведение. А в художественном произведении, для привлечения внимания слушателей, допускаются преувеличения, либо фантастические допущения. Все так делают.

– «Беби, я тебя … ах-ха-ха-ха!» – это было что: «преувеличение» или «фантастическое допущение»? – помолчав, как-то кротко интересуется СунОк.

Мм-м, ну, может быть, тут я действительно немного перегнул палку…

– Это шутка, – говорю я, – Там другие слова были. Просто захотелось закончить, создав соответствующую атмосферу. Заменила один раз, в конце.

– Если это «шутка», то очень странная, – делится своим впечатлением онни, – А вместе с тем движением, которое ты при этом сделала, – даже не странная, а развратная!

– Композиция зажила своей жизнью, – объясняю я этот пикантный момент, – Что-то вроде того, когда у писателя герои начинают жить своею жизнью. Сделать этот жест было совершенно правильно. Нужно было показать, как его – «ах-ха-ха-ха!»? Я же – Агдан?[12]

СунОк молчит, видимо, обдумывая услышанное, а я чувствую, что во рту у меня ещё чуть-чуть и окончательно будет пустыня.

– Онни, тут воды нет? – спрашиваю я. – А то в горле совсем пересохло.

– Ты что, опять вчера пила? – с подозрением спрашивает та.

– С ума сошла, что ли? Я же за рулём!

ЕнЛин рисковать? Да ни в жизнь! Я её, кстати, и назад после вечеринки отвёз. Было очень приятно, когда она, обняв руками, ко мне прижималась сзади. Жаль, что завтра уезжает.

– Тебе ЧжуВон не звонил? – задаёт онни неожиданный вопрос.

– С чего вдруг? – удивляюсь я.

– Ты посвятила песню вашим отношениям. Неужели он не скажет, понравилось ему или нет – твоё «ах-ха-ха-ха!»?? – ехидно объясняет свой интерес СунОк.

Пфф…

– Не звонил, – отвечаю я и недоумеваю: – А с чего все решили, что я её посвятила ему?

– А кому?!

Пфф…

Не став ничего объяснять, говорю: – Пить хочу.

– Открывай глаза, вставай и спускайся завтракать, – приказывает онни и обещает, – Будем там тебя с мамой вдвоём ругать. Одна я не справляюсь.

Пфф… Что ж такое? Называется – пришёл домой отдохнуть!

(несколько позже, на маленькой кухне в доме ЮнМи)

– … ЕнЛин красивая и загадочная, – отвечаю я СунОк, которая только что нажаловалась маме, мол, я её нагло обманул, сказав, что ищу отель, а на самом деле – поехал на вечеринку с какой-то своей подругой, – И живёт в Канаде. Она мною восхищается, я ей нравлюсь и это провоцирует меня на творчество.

– А ты, – говорю я онни, открывшей было рот: – сто раз уже виденная и всё время меня ругаешь, вызывая желание держаться от тебя подальше.

– Вы поймите, – прошу я, обращаясь к маме и СунОк, – Моя работа не такая обычная, как у всех, вроде знания персональных обязанностей «от и до» и сидения в офисе «от и до». У меня – творческая профессия. Мне постоянно нужно придумывать новое для привлечения людей. Причём, это должно быть не просто новое, в нём ещё должна быть какая-то притягательная сумасшедшинка. Чтобы она была, мне нужно её привлекать, жить для этого соответствующей жизнью. Пока я совершаю неожиданные поступки, делаю сумасшедшие вещи, знайте, – со мной всё в порядке, я могу работать. А вот если я стану скучной, такой как все, то со мной нужно срочно что-то делать…

– Нормальной быть нельзя? – с подозрением смотря на меня, недоверчиво спрашивает СунОк.

– В шоу-бизнесе – нет, – говорю я, отрицательно покачав головой и добавляю. – Знаешь, учёные давно уже собрали статистику и выяснили, что всё самое прекрасное в мире сделано людьми-нарциссами. Самое интересное – шизоидами. Самое доброе – депрессивными. Невозможное – психопатами. Нормальные почти не вносят творческого вклада в историю цивилизации.

– А ты кто? – подумав, спрашивает онни, – Шизоид?

Мама, недовольная вопросом, шумно втягивает носом воздух, но ничего не говорит.

– Лучше отовсюду взять по кусочку, – отвечаю я. – Кроме депрессивности. Шоу-бизнес многогранный, но депрессия в нём спросом не пользуется. Её и так всем забесплатно в жизни раздают. Поэтому и говорю: увидите меня в депрессии, знайте, дело плохо.

– Мама, прости, – обращаюсь я к молчащей маме. – Знаю, что ты против скутеров и мотоциклов. И я – обещала. Но мне был нужен ветер в лицо и летящая дорога. Кажется, в агентстве я стала покрываться плесенью. Понимаешь?

Мама в ответ тяжело вздыхает, наклоняет голову, но не торопится что-либо говорить.

– Верну его обратно в магазин, – обещаю ей, имея в виду мотоцикл, – Похоже, – он слишком тяжёлый, у меня руки и плечи после него болят. А вообще-то я хотела обсудить с тобой один вопрос. СунОк тебе уже говорила о моём решении уйти из агентства?

Мама отрицательно качает головой.