Айдол-ян. Часть 3

Возможно, не знай, как оно происходит на самом деле и услышав такую печальную весть, я бы огорчился, или испугался, или задумался о том, как я жил. Однако уже обладая «инсайдерской информацией», я огляделся, и, не видя знакомого пейзажа — просто тихо удивился неожиданному известию. Пока я удивлялся, меня немного просветили, что это я «у французов» умер, а здесь меня будут кормить и лечить, как и прежде, но нужно что–то делать. То ли с французами, то ли вообще, в «уцелом», так сказать. Что именно, молодая, и явно занимающаяся не своим делом, дежурная медсестра, уточнить не смогла, но совет дала. Я вежливо поблагодарил источник информации за столь ценные сведения и данный совет, попутно отметив, что размер груди у медсестры небольшой и почапал к себе, читать в планшете, что случилось. Вот, только что закончил выборочный просмотр европейских новостных каналов и пока есть время до подъёма, можно ещё немного подремать и за это время — обдумать.

И что я могу сказать относительно увиденного в иностранных СМИ? Не, я конечно понимаю, что вы не любите «свирепого вождя северокорейского народа», но… до откровенных фейков–то, опускаться–то, зачем? Не любите его сколько вам нравится, однако, он всё–таки президент страны… Ему положены соответствующие регалии… обращение, соответствующее. А если вы «низводите и курощаете» его до уровня шута, то тогда в обществе исчезает «цифровая дифференциация штанов». И когда она исчезает, то тогда и из вашего президента тоже можно шута делать. Так ведь? Говном кидаться можно в обе стороны. Только вот лично мне, хочется уважительного отношения к статусу поста главы государства, даже если его в данный момент занимает человек невыдающихся качеств.

А по поводу — что я буду делать со своим «захоронением»? А ничего я не буду с ним делать! У меня есть агентство, пусть оно голову над этим и ломает. У меня сейчас другая забота. Пришла в мою голову мысль — что там с моим синтезатором? Он же на сцене остался! А если его «раздолбало», то как я буду без него работать?! Это ж… сложно представить! Если использовать другой «аппарат», то пока с ним разберёшься, пока вникнешь в подробности, сколько времени пройдёт! При текущем текущем цейтноте, это нереально… Нужно будет срочно искать такой же. И потом, там ещё подарки мои были… не думаю, что там невесть бог что в коробках лежало, вроде ожерелья, жемчуга от Карден и всё остальное такое–прочее, но, всё равно. Подарки, они всегда — подарки… Это всё ЧжуВон виноват. Если бы он своими стараниями не загнал меня в армию, ничего бы этого не было бы!

Что уже — подъём? — думаю я, жмурясь от включившихся в палате потолочных ламп.

(позже. Госпиталь, столовая)

Сижу, поел, кофе допиваю. Общепит в госпитале общий. Палаты, мужские, женские — кучкуются на этажах отдельно, а столовка — одна для всех. Но, женщины садятся с женщинами, мужчины с мужчинами. Смешанный вариант — можно, но не принято. Воспользовавшись возможностью, занял свободный столик, не став ни к кому подсаживаться, хотя это в корне неверное поведение в данном социуме. Ну вот не хочется мне ни с кем знакомиться! Не чувствую в себе я сил для этого.

Кормят средне. По типу шведского стола. Берёшь поднос, идёшь мимо раздачи, кладёшь, что понравится. Рис меня не воодушевил, как и вонючий сыр тофу, а также всякие острые салаты. Но внезапно обнаружилась овсяная каша, «редкий зверь» в корейской кухне. Наверное, для каких–нибудь больных. «Слизистый продукт» оздоровительного питания. И ещё сосиски отварные «валом» были, бери, сколько хочешь. Ну я и «ударил» по сосискам и овсянке. Ещё «подцепил» пару варёных яиц, соевый соус к ним, кофе взял. Чая на завтрак нет.

— Привет, покойница!

За мой стол, на место напротив меня, с довольным видом плюхается ЧжуВон.

— И тебе не хворать… живой, — неспешно говорю я, мельком глянув на него и окидывая долгим изучающим взглядом его поднос на предмет — чего он себе понабрал? Может, я чего пропустил — «вкусненького»? Да нет, типичный набор блюд типичного корейца…

— Чё такая вялая? — интересуется ЧжуВон с энтузиазмом берясь за палочки.

— А чё нам, покойникам… — так же неспешно, как начал, отвечаю я. — Лежи себе, да лежи… Процедуры только не пропускай.

ЧжуВон насмешливо хмыкает и окинув взглядом пустую посуду на моём подносе спрашивает: Не слишком ли хороший у тебя аппетит для покойника?

— Не пропадать же добру… — отвечаю я.

— Мне вчера уже четверо выразили соболезнования по поводу твоей кончины, — закидывая в рот первую порцию еды довольно сообщает мне мой собеседник. — Сегодня точно ещё будут! Приходится объяснять, что человек ошибся.

Что, лучше было бы если б человек не ошибся? Замечательно.

— Отправляй их ко мне… — предлагаю я.

— Зачем? — удивлённо поднимает на меня глаза ЧжуВон.

— О покойниках плохо не говорят. А когда о тебе говорят хорошее, слушать приятно.

На секунду задумавшись, ЧжуВон снова хмыкает.

— Ну да, — говорит он. — Представляю, что подумают люди, если я предложу им произнести слова сожаления лично покойной.