Ая

Как только последний вагон пролетел надо мной и скрежет начал стихать, я по-спринтерски, с низкого старта, взметнулся вверх и, преодолевая боль, рванулся вперёд – давай, давай! ещё можно успеть – и через пару гигантских прыжков встал, как вкопанный. Девушки не было. Не было, если бы она успела соскочить под насыпь, не было, если бы – не успела. Стоял, оглядывался, озирался, вглядывался. Её нигде не было. Ни девушки, ни поезда. Пустые рельсы, молчаливая насыпь, застывшие вокруг деревья. Наваждение, галлюцинация, мираж… Разбитые колени дрожали, кровь с разбитого лба и подбородка смешалась с потом, тело противно и липко расслабилось, руки не слушались, пальцы не сжимались. В глазах потемнело. Пытаясь прийти в себя, почти упал, обессилено прислонившись к столбу. И лишь через несколько долгих минут смог встать. Спотыкаясь на ватных ногах, подошёл к месту, где мы недавно сидели. Вот мой пакет: три яблока, сложенная рубашка. Два огрызка, от с удовольствием съеденных за приятным общением яблок, аккуратно лежат возле закрытой книги. Две монетки. Ещё вначале знакомства она достала их из тесного кармана шорт. Теперь я, кажется, догадываюсь – зачем.

Они лежали на рельсе, где их и положили. Не сплющенные, целёхонькие, новенькие. Свидетели моего странного «помешательства».

Это все, что у меня осталось от встречи: призрачный поезд, шрам на подбородке, образ девушки-видения без имени, две монетки и её странная история.

странная история

«Мы в детстве постоянно играли в куликашки. Если кто-то не знает, это прятки. Это была наша любимая детская игра. Особенно летом, когда детвора, свободная от уроков, школьных домашних заданий, утомлённая, загорелая, пахнувшая водой и солнцем возвращалась с реки во двор дома. Где только-только появлялись бабушки, усаживаясь на скамейки, выкатывались колясками вперёд молодые мамашки. Где солнце, уже спрятавшись за листвой тополей, ив, урючин и вишен, но ещё не коснувшись невидимого горизонта, окунает свои лучи в спокойную наполняющую вечерний воздух прохладу.

Улица наводняется голосами. От почти неподвижного говора скамеечных сплетен, до визга девчонок, за которыми носятся мальчишки. От протяжного «Сааааашааааааааааааааадоооооооомоооооййййййй» до резкого гитарного арпеджио…

Нас, поиграть в куликашки, собиралось человек десять-пятнадцать. Разношёрстных ребят, разного возраста, разного социального положения, разных национальностей… Двор, игра, лето – уравнивали нас.

Это искусство быстро найти всех. Это искусство спрятаться так, чтобы долго не нашли. Когда играешь долго, постоянно, каждый день, все знакомые потаённые места, шкеры и тайники уже становятся родными и знакомыми. С каждым разом прятаться становится всё трудней, а искать всё легче. От этого игра не становилась менее интересной. Наоборот, мы с дикими глазами рассыпались горохом в разные стороны и носились под счёт водившего – «раааааз» – в поисках, куда бы сунуться – «двааааа» –, нырнуть, спрятаться – «триииии»....

Я нашла как-то замечательное местечко, оттуда было видно всё и всех, но не видно меня. Постоянно чёртиком из табакерки выпрыгивала «тук-тука последняя рука!!!» А ведь водившему водить тогда снова… Некоторые злились. Пытались следить за мной. Приходилось метаться, юлить, чтобы не выдать свою норку…

Помню однажды водить – искать – пришлось мне. Я уже затуктукала всех. Остался лишь один. Это был парень старше нас, малолеток. Вовчик. Ему, видимо, было жаль расставаться с детством, и он часто-часто играл с нами. Вот его-то я и искала уже минут двадцать. Игра остановилась, многие разошлись по домам: ужинать, позвали вынести мусор, отправили в магазин… А я, как дура, злая и чуть не плача, уже в стопервый раз проношусь по всем известным мне местам, где можно было спрятаться.

На скамейке последнего подъезда сидела ватага взрослых мальчишек. Они рассказывали разные истории, играли на гитарах. Кто-то осмеливался даже курить под родительскими окнами. И вот в стовторой раз проносясь мимо них, что-то показалось очень странным. Ну, да… Вот я бестолковая! Хитрая вовчикина рожа! Он, словно никакого отношения не имея к нашим куликашкам, сидел среди этих мальчишек и как будто бы слушал песни, а сам хитро следил за мной.

Я развернулась и понеслась через кусты, с риском выколоть глаза, исцарапывая себе в кровь кожу – главное первой коснуться рукой стены…

На всю жизнь и запомнила: «Положи среди одинакового то, что хочешь очень хорошо спрятать».2

Своеобразная игра в прятки была и у нас дома. За общим столом, например, мы часто играли в «найди пропажу». Надо было запомнить, что и как лежало на кухонном столе, выйти из кухни, а вернувшись, найти, что спрятали. Прятались мы и по квартире с сестрёнками. Нужно иметь огромное воображение, чтобы в маленьком пространстве квартиры спрятаться от всех. А потом ещё найти сестёр, у которых с воображением тоже было всё в порядке.

В прятки я играла в школе, с одноклассниками и учителями. В институте. Со своими парнями, ухажёрами.