В январе 1942 г. Кейтель вновь прибыл в Бухарест и снова заручился обещанием Антонеску выставить против Советского Союза "полнокровную армию"{760}. Согласно подписанному в конце января в Бухаресте соглашению, Румыния брала обязательство в 1942 г. довести армию на Восточном фронте до 26 дивизий, направить в течение лета новые соединения на фронт в три этапа. Германия официально согласилась вооружить эти дивизии на основе военного кредита и обеспечить их снабжение. Одновременно в Будапеште удалось достигнуть соглашения с Венгрией: она усилит так называемую оккупационную группу, отправит армию из девяти дивизий и моторизованного корпуса (200 тыс. человек). Оснащение этих войск также брала на себя Германия.
Румыно-венгерские противоречия, обострившиеся зимой 1941/42 г., существенно осложняли решение вопросов совместной стратегии Германии и ее сателлитов.
Венгерские руководители опасались, что, уклоняясь от участия в походе 1942 г., они окажутся перед фактом полной поддержки Гитлером Румынии в давнем споре о Трансильвании. С другой стороны, Хорти уже с сентября 1941 г. начал скептически смотреть на возможность победы Германии в войне с Советским Союзом и обдумывал, как осторожно начать контакты с западными державами.
Напряженность румыно-венгерских отношений и трудности выработки совместной стратегии стали особенно очевидны для нацистской верхушки во время посещения Антонеску Гитлера в его ставке 11 февраля 1942 г. Румынский диктатор возбужденно говорил о возможных катастрофических последствиях для его режима даже косвенной германской поддержки венгерских требований ревизии границ. Ему показалось, что Риббентроп во время недавнего визита н Будапешт достаточно прозрачно намекал на сочувствие Берлина Хорти.
Антонеску знал: в Берлине и в германской ставке боятся потерять Румынию как союзника, лишиться ее нефти, и он открыто спекулировал на опасениях могущественного партнера. Глава румынской фашистской клики хотел дороже продать свое преступление перед собственным народом, от имени которого отваживался говорить. Он категорически заявлял Гитлеру: если Германия поддержит Венгрию, это приведет к взрыву оппозиции в Румынии. Гитлер отвечал:
- Не может так быть, что одна страна бережет себя, а жертвы приносит только другие. Моя цель - заставить Венгрию принести и со своей стороны жертвы и не устраняться от борьбы. Поход 1942 года в Россию должен привести к окончательному разгрому русской мощи. Необходимо позаботиться не только о том, чтобы занять пространство, но во всех случаях исходить из необходимости разбить и разоружить последнее русское соединение. Я надеюсь, что до наступления зимы мы победим.
- Но... - Последовала пауза. Гитлер сказал тише:
- Я во всяком случае готовлюсь к любым возможностям, в том числе и к новому зимнему походу{761}.
Фашистский вождь не оговорился. Новые проблемы не вмещались в правила гитлеровской стратегии, слабость которых обнаруживалась тем полнее, чем более крупные мировые проблемы возникали перед ней и чем крепче завязывались узлы международных противоречий. Фашистская коалиция давала первые трещины. Оказалось, что она не готова к испытаниям большим, чем те, которые были ей обещаны перед началом "восточного похода". Первые же неудачи ярко вскрывали ее шаткий фундамент, низменность объединявших ее идей.
Да, Гитлер не оговорился в беседе с Антонеску. И не случайно, выступая 30 января 1942 г. с речью в берлинском Спортпаласе, он заявил, что не знает, как долго будет продолжаться война. Ему известно только, что новый год "снова будет годом больших побед"{762}.
Взаимоотношения с союзниками обострялись по мере увеличения требований, предъявляемых к ним Берлином. И уж, конечно, чувства, которые питали друг к другу "равноправные" партнеры по фашистскому блоку, ничем не напоминали те идиллические картинки, которые малевала официальная нацистская пропаганда.
Дошло до того, что 1 апреля 1942 г. Гитлер приказал во всех переговорах с союзниками "быть особенно осторожными и не говорить о целях предстоящих операций"{763}. 5 апреля последовало еще более любопытное распоряжение: поскольку невозможно венгерские и румынские части вводить в бой рядом, в дальнейшем между ними ставить итальянцев{764}. Не дай бог, воюя против русских, союзники передерутся между собой!
Взаимоотношения между сателлитами порой носили прямо-таки скандальный характер. Ныне, читая документы их "дипломатии" и прекрасно понимая, что представляли собой ее творцы, нельзя не поражаться той примитивности и тому вульгаризму, с которыми они "решали" свои военно-политические проблемы.
3 апреля Антонеску безапелляционно заявил Гитлеру:
- Условия, на которых я буду участвовать в кампании: Венгрия должна мобилизовать все силы для войны, как это делает Румыния, так как разногласие между нами, т. е. между румынами и венграми, будет решаться вооруженным путем после окончания войны с русскими.
На это Гитлер ответил: если Венгрия "не вступит полностью в войну, то ничего не получит"{765}.