Агнесса. Том 2

В ответ на заботливые расспросы в утешения Орвила Агнесса лишь рассеянно кивала, она сразу же ушла глубоко в себя (признаться, Орвил опасался за ее душевное здоровье), позволила уложить себя в постель, отказалась от еды и только попросила принести Джерри. Одно Орвил мог сказать наверняка: глаза Агнессы, ее зеленые, столь любимые им глаза, были несчастными. Он не видел их такими никогда; даже когда встретил ее, одинокую, задавленную немилосердной судьбой, они были другими. Дай Бог, чтобы это прошло; во всяком случае, Орвил очень надеялся, что будет именно так. Ведь когда он, помогая ей раздеться, прошептал ласково и ободряюще: «Я люблю, очень люблю тебя, дорогая», Агнесса ответила тем же.

Это и было главным. Да, только это одно,

— Чего ты хочешь? — спросил Орвил, напряженно глядя на сидящего напротив человека. Джек на мгновение ответил таким же взглядом, но потом словно смахнул его с лица и, усмехнувшись, сказал:

— Стаканчик виски. Думаю, у нас с тобой есть повод немного выпить, верно?

— Нет. Я не буду пить с тобой, Джек. Ни сейчас, ни потом.

— Дело твое. Не хочешь — не будем.

Они замолчали. Орвил смотрел на Джека, пытаясь понять, произошла или нет в нем со вчерашнего дня какая-то перемена. Да, безусловно. В нем угадывалась растерянность, уступившая место тупому отчаянию. Он был ошеломлен, но уже начал оживать; в глазах его, вчера поразивших Орвила своим полумертвым холодом, теперь словно бы полыхало неровное синее пламя. Он будто расправился, что-то сбросив с себя, будто собрался с новыми силами и намеревался снова начать нелегкое дело завоевания жизни. По мнению Орвила, на стороне его могло быть только прошлое, да и то далеко не все, а в настоящем он ничего не имел; даже та жалкая авантюристическая привлекательность, которая еще сохранилась в нем, на взгляд Орвила, ничего, кроме презрения, не вызывала. Сочетание загара с выгоревшими на солнце волосами и голубым блеском глаз как-то скрашивало общее впечатление, но в целом во всем облике Джека чувствовался сильный надлом, будто он был тяжело болен, и не физически, а скорее душевно. Впрочем, Орвил и сам чувствовал себя совершенно разбитым.

— Как ты? — спросил он, заметив на одежде Джека бурые пятна засохшей крови. Повязка была та же самая, что Орвил сделал вчера, и он подумал: «Похоже, ты тоже способен был думать только об одном».

— Спасибо за заботу. Помирать пока не собираюсь, — ответил Джек.

Орвилу его поведение казалось странным: Джек то напускал на себя унылый, подавленный вид, то, напротив, хищнически улыбался, будто показывая скрытые в нем силы, а порой представлялся простым и беззлобным парнем, с которым легко договориться обо всем.

«Он сумасшедший, — подумал Орвил, — от него всего можно ожидать». Взгляд упал на длинный нож Джека: Орвил представил, что такой штукой можно без особых усилий пригвоздить человека к стулу.

— А все-таки ты порядочный человек, Орвил, — сказал Джек, — хотя бы потому, что больше не предлагаешь мне деньги.

— Если б я знал, что это поможет! — вздохнул Орвил и добавил: — Но наш договор остается в силе.

Джек мотнул головой.

— Нет! Мне не нужны твои деньги! Ты спрашиваешь, чего я хочу? Ты знаешь, чего я хочу! — Он рванулся вперед, впившись в Орвила взглядом. — Я потерял ее так давно и столько времени искал! Что теперь скрывать: восемь лет я провел в тюрьме, а потом сбежал, сбежал, чтобы найти ее. Я и сюда-то приехал в надежде что-нибудь узнать. Так что, Орвил, одно могу тебе посоветовать: сдай меня полиции, иным способом ты от меня вряд ли избавишься.

— Ты прекрасно знаешь, что я не смогу этого сделать.

— Да, — сказал Джек, — это верно. Скажи, Орвил, ты ведь сразу понял все, ты узнал меня?

— Не сразу. Так получилось, что я тебя использовал…

— Нет! — быстро перебил Джек. — Можешь считать, я не тебе помогал, а был сам по себе. Ведь речь шла о жизни Агнес…

Орвил вздрогнул. Когда-то в первые дни супружества он пытался называть Агнессу «Агнес», но она сказала, что не любит, когда ее зовут так. Какое у нее было тогда выражение лица, он, конечно, не помнил; кажется, она произнесла это просто и спокойно, может быть, даже глядя ему в глаза. Он выполнил ее просьбу и не придал этому значения и только теперь понял, почему она не хотела слышать от него «Агнес». Так называл ее Джек,

— Что ты сказал? — переспросил он.

— Ге она? Что сказала тебе? — повторил Джек.

— Ничего. Мы почти не говорили. Она очень устала.

— Агнес наверху?

— Миссис Лемб, — поправил Орвил. — Она спит.

Джек скривил губы.

— Миссис Лемб? Да ну? — насмешливо произнес он. — Звучит! Но для меня она Агнес.

«Кажется, начинается», — подумал Орвил и со спокойной уверенностью, четко выговаривая каждое слово, промолвил:

— Она моя жена, Джек.

На мгновение лицо Джека осветилось странным выражением, словно он знал нечто не ведомое Орвилу.

— И моя.

— Она тебе не жена.

— В том смысле, что мы не венчались в церкви. Но в остальном мы были мужем и женой, тебе ли не знать?!