Агентство «Томпсон и K°»

– Согласен ли я!.. – воскликнул капитан. – Довольно с меня пассажирских пароходов. Это слишком громоздкие махины. И затем, вечно ходить из Ливерпуля в Нью-Йорк и из Нью-Йорка в Ливерпуль – это сударь, такая перипетия!

– Значит, решено! – произнесли вместе Робер и Рожер.

– Да, – заявил капитан, – Артемон найдет свой инвалидный дом у вас на… Кстати, вы уже окрестили вашу будущую яхту?

– В память: «Симью», мы с сестрой назвали ее «Monette» (Чайка), – сказала Долли.

– Хорошая мысль! – иронически одобрил Бекер. – Я вижу уже, как вы снова направляетесь в Томбукту!

– Мы постараемся избежать такой напасти, – ответил капитан. – А кстати, по поводу «Симью», угадайте, кого я повстречал в Лондоне не дальше как вчера?

– Томпсона! – хором вскрикнули сидевшие за столом.

– Именно! Томпсона. Прекрасен, как день, изящен, суетится, как раньше. У него, значит, имелась еще другая сумка, которой шейх не открыл? Или же вы не привели в исполнение своих угроз? – спросил капитан, поворачиваясь к Бекеру.

– И не говорите об этом, – сказал последний, сразу впадая в скверное настроение. – Этот Томпсон настоящий дьявол, он в гроб меня вгонит! Свои угрозы, я, конечно, сдержал. Да и еще десятка два других пассажиров засыпали этого штукаря процессами, которые мы выиграли по всей линии. Томпсон, не будучи в состоянии платить, был объявлен банкротом; он принужден был закрыть свою лавочку, и имя его вычеркнули из списка агентств по устройству путешествий. Но удовлетворение мое не было полным. Каждый день я встречаю этого господина. Он ничего не делает, насколько мне известно, и, однако, имеет такой вид, точно купается в богатстве. Он посмеивается надо мной, этакая бестия! Я убежден что он припрятал кое-что, надув меня.

Во время речи Бекера обе сестры переглядывались, улыбаясь.

– Будьте покойны, любезный господин Бекер, – сказала наконец Алиса. – Томпсон разорен в пух и прах и уже не в состоянии когда-либо составить вам конкуренцию.

– Чем же, однако, живет он? – недоверчиво допрашивал Бекер.

– Как знать! – ответила Долли с усмешкой. – Быть может, пособием, выданным ему одним из признательных пассажиров.

– Ну, вот так пассажир, – рассмеялся Бекер, – хотел бы я знать, кто бы это мог быть!

– Спросите у Алисы! – намекнула Долли.

– Спросите у Долли! – отозвалась Алиса.

– Вы!.. – вскрикнул Бекер в крайнем удивлении. – Это, стало быть, вы!.. Какие соображения могли быть у вас, чтобы прийти на помощь такому субъекту? Мало ли издевался он над вами и над другими? Не нарушил ли он самым обидным образом свои обещания? Ведь он чуть было не погубил нас, чуть не утопил, чуть не раздавил на острове Св. Михаила, благодаря ему лихорадка трясла нас на Сантьяго, солнце жгло и мавры расстреливали в Африке. Право же, хотел бы я знать, чем мы еще ему обязаны?

– Счастьем, – ответили обе сестры вместе.

– Если бы его путешествие было лучше организовано, то разве я была бы графиней де Сорг? – спросила Долли, смеясь в лицо Рожеру, который энергично кивнул головой.

– А я – маркизой де Грамон? – прибавила Алиса, посылая Роберу ласковый взгляд, на который тот ответил ей взглядом, полным любви и обожания.

Бекер не нашелся что возразить. Тем не менее, несмотря на приведенные доводы, он оставался недоволен, – это было ясно видно по его лицу. Он нелегко прощал своим друзьям то, что они вследствие сентиментальной доброты смягчали мщение, которое он желал бы применить в более полном виде.

– Ох уж эти женщины, – пробормотал он наконец сквозь зубы.

Еще с минуту хранил он молчание, жуя невнятные слова. Очевидно, он, как говорится, не мог проглотить новость, которую только что узнал.

– Нечего сказать, – воскликнул он, – странное приключение! Что скажете вы на это, капитан?

Капитан, застигнутый этим вопросом врасплох, смутился. Глаза его, под влиянием волнения, заходили. Он стал слегка коситься в сторону.

Одна привычка вызвала другую, а другая – третью. Покосившись, капитан нежно помял кончик своего носа; потом он удовлетворил эту вторую свою манию, но третья навязывалась в свой черед, и он отвернулся, с тем, чтобы ловко сплюнуть в море… Но море было немножко далеко, и густой ковер выставлял вместо него свои яркие цветы на палевом фоне. При виде этого капитан смешался и потерял всякое представление о вещах. Вместо того чтобы ответить Бекеру, он счел разумным сообщить свои чувства единственному в своем роде Артемону.

– Клянусь памятью матери, сударь, тут дьявольская перипетия, – с претенциозным тоном обратился он к собаке, которая, по-видимому, совершенно согласилась с хозяином, одобрительно поведя ушами.