— О, нет. По крайней мере, это было бы невероятным совпадением. Нет, машина искала Землю такой, какой она была в поздней части плейстоцена. Трелони настроили около тысячи весьма специфических параметров для определения ее во времени. Но время не поддалось, и машина начала искать подобное сочетание параметров в пространстве, и нашла. Как верно предположил лейтенант Доуланд, темпориане, а точнее, инопланетяне, двинулись сквозь Риманово пространство туда, где так явно заявлял о себе YM-поток. Но, даже оказавшись на месте, они все же не могли определиться, где именно во Вселенной расположен его источник, хотя, в некотором смысле, находились от Земли буквально на расстоянии вытянутой руки, а двое из них даже некоторое время топали прямо по ее поверхности. Для наших друзей это был во всех отношениях крайне неприятный опыт.
— Хм-м, — сказал Лайлард Уайт и нахмурился.
Кэмхорн засмеялся.
— Оставь ты это, Лолли! — сказал он, — в конце концов, это не твоя специальность. Давай же обратимся к тому, в чем тебе нет равных. Как ты можешь объяснить тот факт, что Доуланд оказался на некоторое время неуязвимым для ментального влияния этих существ?
— Что? — переспросил Уайт. — Неуязвимым? — Его лицо выразило крайнее изумление: — Но ведь это же очевидно!
— Рад слышать, — сухо откликнулся Кэмхорн.
— Тем не менее, это так. Отношение Доуланда к случившемуся ясно показывает, что он сам подозревает причину, но как бы не хочет ее воспринимать.
— Почему? И что же он подозревает?
Уайт снисходительно покачал головой.
— Это же так просто. Первым представителем человеческой расы, с которым столкнулись инопланетяне, был Пол Трелони. Но он же — настоящий гений! Только гению оказалось под силу обмануть наши тесты на проверку интеллекта. Ползая по горе, эти слизнеподобные твари искали кого-то с аналогичным уровнем интеллекта. У Доуланда — интеллект выше среднего, он далеко не глуп. Ты говорил, что тебе нравится, как он оригинально мыслит. Однако ему очень далеко до Трелони. Без сомнения, всякий раз инопланетяне принимали его за нечто вроде домашнего животного. Смышленого, но не более того. Единственная причина, по которой он остался жив, это то, что его не воспринимали всерьез.
— Это, — глубокомысленно заметил Кэмхорн, — может многое изменить.
— Действительно, может.
— У нас есть сейчас что-нибудь, что может блокировать их специфические пси-способности?
— Разумеется. Если их смогло остановить АР-поле, то вообще не о чем беспокоиться. К тому же человечество со своим уровнем телепатического развития может спать спокойно: в лучшем случае инопланетяне примут нас за недоумков.
— Прекрасно, — сказал Кэмхорн. — Есть какие-нибудь теории относительно частичного материального взаимопроникновения зон, о которых сообщали Доуланд и мисс Трелони? Что они время от времени могли слышать шум реки с другой планеты.
Уайт кивнул:
— Существует несколько возможных объяснений. Во-первых…
— Лучше оставь это на ланч, Лолли, — перебил Кэмхорн, взглянув на часы. — До важного совещания у меня осталось всего ничего. Полагаешь, сейчас нам стоит обсуждать что-нибудь?
— Только одно, — ответил Уайт. — Если машина Трелони способна найти где-то во Вселенной планету земного типа…
— Без сомнения, способна.
— Тогда, — сказал Уайт, — проблема нашего растущего, точно на дрожжах, населения, решена, не так ли?
— На данный момент, именно так, — согласился Кэмхорн. — На самом деле, Лолли, об этом и пойдет речь на совещании, куда я не могу опоздать.
— В таком случае, Свободные земляне могут больше не беспокоиться о том, что их Земле грозит превращение в очередную перенаселенную трущобу.
— Истинно так, — сказал Кэмхорн. — Если все пойдет хорошо, то через несколько лет каждый человек сможет стать Свободным гражданином. Где-нибудь во Вселенной.
— Так что, в конце концов, Трелони добились своего…
— Да, добились, некоторым образом. Если бы братья узнали, как все обернулось, думаю, они были бы только рады. Ситуацию разъяснили их племяннице. Она осталась вполне довольна.
КОНЕЦ ПУТИ
Под вечер космический корабль пал на край изогнутой линии пляжа. Позади пляжа возвышалась узкая полоска травянистых зарослей в полкилометра длиной, за которыми матово поблескивали серовато-розовые выступы утесов, которые круто взмывали вверх почти на семьсот метров, давая начало широкому и плоскому континенту. Темно-зеленая стеклянная гладь самого большого океана планеты простиралась гостеприимным изгибом, грациозность которого подчеркивали две узкие цепочки островов, протянувшиеся приблизительно в тридцати километрах от берега.