Агент сыскной полиции

И хотя я не люблю дела политические, но здесь больше уголовщиной пахнет, чем политикой. Поэтому следует копнуть чуть глубже, чем мне до этого представлялось.

Думаю, Ольховскому мы опять перебежим дорогу, но где наша не пропадала! — Он хлопнул ладонью по столу. — Хватит уже об этом. Дождемся Ивана. Сегодня они в паре с Корнеевым работают. А Потехин пасет Изю Фейгина. Чует мое сердце, что и вправду не обошлось ограбление без еврейчика. С утра его видели в сквере неподалеку от магазина. Прогуливался с собачкой, а живет аж за десять кварталов от него…

— Зачем ему это?

— А видно, самолюбие потешить хочется. Вон, дескать, мы какие! Смелые и лихие! Только похищенное надо еще в деньги превратить, продать… Сейчас они покупателей бросятся искать, скупщиков краденого, а так как в этих делах лопухи полные, обязательно засветятся. А нам бы только за кончик веревочки ухватиться, а там уж мы его не выпустим…

— Но почему они не могли проделать это с меньшим шумом, зачем было устраивать взрывы?

— Потому что спешили очень, Алеша, — вздохнул Тартищев, — опытных взломщиков сейфов среди них нет, поэтому решили воспользоваться динамитом. — Он покачал головой. — Надо ж додуматься было до подобной заразы! Весь заряд в кулаке умещается, а беды сколько наделал. Говорят, в столице это уже не в диковинку — бомбы динамитные в людей метать. Не приведи господь, если подобная мода и до нас докатится. — Он широко перекрестился. — Ас виду ничего особенного. Вроде куска мыла, а дел-то натворили…

— Федор Михайлович, — Алексей сделал попытку перевести разговор в другое русло, — наверное, мне следует съездить к Синицыной и рассказать о ночном происшествии. И о том, что найден шестой камень.

И посмотрю, какое впечатление произведет на нее это сообщение.

— Возможно, ты прав, — достаточно неопределенно ответил Тартищев и, взяв браслет в руки, разобрал его на составные части и заменил фальшивый камень на настоящий. Затем взял в руки лупу и внимательно рассмотрел каждую деталь. И, оторвавшись наконец от созерцания злополучной безделицы, ставшей причиной смерти почти десятка человек, недоуменно хмыкнул. — Кажется, тут и вправду что-то изображено. Смотри, — он пододвинул верхнюю часть браслета Алексею. — Я поначалу думал, что это орнамент, а нет, приглядись внимательнее. Очень уж этот рисунок напоминает священную для местных жителей гору Каштулак. Вспомни, Синицына говорила, что в предсмертной записке отца тоже что-то про эту гору упоминалось… Я думаю, не случайное совпадение… — Тартищев ткнул пальцем в рисунок. — Вот они, пять вершин, причем на рисунке, как и в действительности, третья вершина слева — самая высокая. Только вот не пойму, что это за кружок такой на ней изображен?

— Может, вход в пещеру отмечен?

— Может, и вход, — согласился Тартищев, — только почему крест-накрест перечеркнуто? Или это знак, что именно в этом месте спрятан клад?

— Не думаю. Слишком все просто. Как говорят, на дураков рассказ. Стал бы Прохор тогда гоняться за изумрудами, если бы разгадка была только в верхней части браслета. — Алексей склонился над украшением и ткнул пальцем в его нижнюю часть. — Обратите внимание на этот значок, Федор Михайлович. Тоже окружность, равная по величине верхней, но крестик находится внутри ее и, в отличие от первого, не косой, а прямой. Да, а здесь что-то, кажется, нацарапано. — Алексей потянулся за лупой и через мгновение радостно вскрикнул:

— Посмотрите, Федор Михайлович, тут цифры выцарапаны, наверное, иглой. Кажется, тридцать восемь или пятьдесят восемь…

Тартищев живо перехватил у него лупу и браслет.

Несколько мгновений пристально всматривался в едва различимые цифры. Потом с одобрением посмотрел на Алексея:

— Глазастый! Действительно пятьдесят восемь. — И взял в руки изумруд, принадлежавший Марии Кузьминичне. — А вот главного не углядел. Все-таки, чует мое сердце, разгадка в этом камне. — Он перекрестился, достал из сейфа кинжал с длинным узким лезвием, поддел камень и отделил его от серебряного основания.

Алексей вытянул шею от нетерпения, а Тартищев недоуменно покачал головой.

— И здесь тоже крестик. Как раз между нижним и верхним рисунком. Очень грубое изображение, но чем-то смахивает на католическое распятие. Да-а, — протянул он озадаченно, — сплошные крестики, а в итоге — сплошные нолики. Китайская грамота, да и только.

— Вряд ли это китайская грамота. Думаю, люди сведущие быстро догадаются, что к чему. И первая среди них — Анастасия Васильевна.

Тартищев взял в руки кинжал и проделал ту же операцию с остальными камнями. Но ничего на этот раз не обнаружил.

Он разочарованно покачал головой:

— Пусто. Выходит, что рисунок на центральном камне в самом деле что-то означает. Но не так все просто, Алеша, как ты предполагаешь. Лабазников никогда в простачках не ходил. И я совсем не уверен, что эти рисунки действительно указывают дорогу к кладу.

Вернее всего, это последний в его жизни розыгрыш.