Агент из Версаля

Он добился аудиенции у Орлова-Чесменского, но его предостережения как будто растворились в воздухе. Генерал-аншеф отнесся к угрозе с легкой насмешкой, возразив, что, во-первых, любит потехи уличных комедиантов, а во-вторых, отказаться от приглашения дожа посетить праздник республики, увы, не позволяет дипломатический этикет. Более сговорчивым, к счастью, оказался генеральский адъютант Христинек, заверивший, что на карнавале ни на шаг не отойдет от командира, который, кстати, будет в костюме пирата и маске с длинным носом. Условились они и о том, в каких нарядах будут сами.

На Большом канале, у старинного моста Риальто, Александр снял гондолу и велел крепкому черноволосому парню плыть к Пьяцетте. Оживление предстоящего празднества угадывалась повсеместно. Вопреки запрету, еще до начала гулянья во встречных гондолах многие венецианцы и венецианки были в масках. Беззаботный громкий хохот и песни разносились по гулким улочкам из открытых окон верхних этажей и веранд. Веселая музыка оркестриков не умолкала на набережной вблизи Пьецетты и в других местах.

Зодич, откинувшись на спинку кожаной скамьи, любовался мраморными дворцами и массивными каменными зданиями, которые отличались не только архитектурой и цветом, не только изумляли очертаниями и разнообразием стилей, но, смутно отражаясь в подернутой зыбью воде, создавали неповторимое ощущение, что выросли из пучины и застыли сказочными утесами! Он не мог оторвать взгляда от барочной церкви дельи Скальци, от красно-белого строения Турецкого подворья, с двухэтажной колоннадой, с арками, башенками по краям. Не сдержал восторга при виде дворца Редзонико с галереями и балкончиками, украшенными цветами, и трехэтажного дворца Якопо Корнера, фасад которого состоял из просторных венецианских окон, а торец был сплошь увит плющом и виноградными лозами. Вечереющее небо бросало на поверхность канала бронзовый отблеск, и панорама Большого канала впереди, с белостенными и темными зданиями, с лабиринтом разновеликих крыш, с плывущими гондолами и суденышками, с пляшущими мелкими волнами у самых ног, – всё это великолепие, веками создававшееся человеческим гением, потрясло Александра. Он с головой погрузился в нечто неведомое, напрочь забыв о настоящем, земном. И тем тревожней были вернувшиеся к нему мысли о диверсантах, след которых не удавалось отыскать.

Гондольер, приняв монеты, помог ему ступить на берег, запруженный народом. Карнавал откроется именно здесь, на площади Святого Марка, в присутствии правящего дожа Альвизе Мочениго и высоких заграничных гостей. А началом его будет считаться та минута, когда циркачка на канате, подвешенном к колокольне, пролетит над толпой и осыплет ее конфетти. И сейчас, пройдя мимо красной гранитной колонны и очутившись на краю площади, он заметил, как на смотровой галерейке колокольни возились смельчаки, готовя опасный трюк. Крики и громкий говор собравшихся на площади мало пугали голубей, то и дело слетающих с длинных крыш Дворца Дожей и тюрьмы на мостовую. Странное желание взглянуть наверх возникло бессознательно. Александр поднял голову и увидел на втором этаже Прокурации господина в широкополой шляпе, с мрачным лицом, обрамленным рыжими бакенбардами, который, в свою очередь, смотрел в сторону воздвигнутого на площади помоста театра дель Арте. Внешность этого человека показалась Зодичу примечательной. Он остановился и, наблюдая за странным господином, стал перебирать в памяти всех, с кем когда-либо сходился или просто знакомился. Нет, пожалуй, он видел его впервые. Но почему его так интересовало довольно однообразное представление комедиантов?

Зодич, лавируя в толпе, не дождавшейся начала карнавала, направился в конец площади, к дощатой сцене. Но опоздал. Публика, наградив артистов аплодисментами и одобрительным свистом, уже расходилась. Традиционные персонажи спрятались за светлым матерчатым занавесом, расписанным под лес. Однако двое молодых матросов из зрителей задержались.

– У меня достаточно дукатов, чтобы купить ее на ночь! – хвастливо выкрикивал один, большеголовый и смуглый, как алжирец. – За такую женщину я готов отдать все свое жалованье и каравеллу в придачу!

– Да, она стоит этого. Но откуда у тебя каравелла, Джузеппе? – захохотал приятель, крепыш с длинными ручищами. – Ты пропил сегодня запасную пару башмаков. И наш хозяин будет страшно сердит на тебя за это и наверняка вычтет за них.

– Я никогда не видел такой хорошенькой Изабеллы[2]. Не зря мы поверили капитану, знатоку женщин, и пришли сюда. Я хочу сейчас же познакомиться с красоткой! А если я сказал, дорогой Альберто, то так и сделаю, дьявол меня побери! – ожесточился «алжирец» и, покачиваясь, обогнул помост и скрылся за кулисами. Вскоре оттуда послышался разговор, сменившийся перепалкой, – сначала между женщиной и Джузеппе, а после между ним и другим мужчиной.