Агент его Величества

Гардемарин не стал распространяться о ночном визите Мэри в его номер. Он просто рассказал, что она по ошибке постучалась в его дверь, и между ними внезапно вспыхнуло чувство. Говоря о Катакази, он старался сохранять бесстрастие, но чуть заметное волнение выдало его. Дойдя до сцены в театре, он заметил, что Костенко уже несколько минут пристально взирает на него. Это было подозрительно. Когда же гардемарин описал своё бегство от резидента, Костенко не выдержал и усмехнулся.

– Простите, гардемарин, – сказал он, вдруг поднимаясь. – Простите и вы меня, Степан Степанович. Но я должен покинуть вас.

– Что так? – спросил адмирал.

– Я услышал всё, что меня интересовало. К тому же, извините за такую подробность, настоятельная необходимость требует моего присутствия в гальюне. Честь имею.

Он неторопливо вышел, осторожно закрыл за собой дверь, сунул руки в карманы и, сгорбившись, стремительно зашагал в каюту, где находилась Мэри Бойд. Дойдя до двери, он постучал и, услышав вопросительное «да?», произнёс по-английски:

– Я от адмирала Лесовского, мисс. Позволите войти?

– Заходите.

Он открыл дверь, ступил внутрь. Мэри встала. У неё был усталый и немного растрёпанный вид, но даже и такая она была ослепительна. Семён Родионович окинул её восхищённым взглядом, внутренне снял шляпу перед Чихрадзе. Влюбить в себя такую женщину дорогого стоило.

– Позвольте представиться, Семён Костенко, сотрудник министерства иностранных дел России, – сказал он.

– Мэри Бойд, – коротко ответила она.

– Разрешите сесть, мисс Бойд?

– Да, конечно. Присаживайтесь.

Костенко опустился на диван, выдержал паузу, разглядывая американку. Он знал – чем дольше длилось молчание, тем больше она нервничала. Ему важно было сразу лишить её самообладания.

– Скажите, мисс Бойд, где вы познакомились с Константином Катакази? – вымолвил он, без предисловий переходя к делу.

Она было вспыхнула, но тут же и погасла.

– Разве он не рассказал вам? – спросила она.

Мне бы хотелось услышать это именно от вас.

– В Мартинсберге, – помедлив, произнесла девушка.

– При каких обстоятельствах это произошло?

– Однажды он явился к нам в дом, назвал своё имя и сказал, что имеет ко мне дело. Я не хотела говорить с ним, так как думала, что его подослали люди Пинкертона… Но мистер Катакази был настойчив. Он предложил мне большую сумму денег, если я соглашусь войти в доверие к одному русскому офицеру. По его словам, офицер мог оказаться лазутчиком северян, подосланным к партизанам Конфедерации. Я не раздумывала долго – Юг для меня превыше всего. Так мы попали в Рок-Айленд…

– Катакази говорил вам, откуда он знает ваше имя?

– Нет.

– А он не упоминал о бароне Стекле?

– Нет. Я никогда не слышала об этом человеке.

– С кем ещё встречался Катакази кроме вас и Чихрадзе?

Мэри прищурилась.

– А почему вы спрашиваете? Разве он – не ваш коллега? Спросите у него сами.

– Мисс Бойд, – улыбнулся Семён Родионович, – давайте не будем играть в кошки-мышки. Отвечайте коротко и по существу.

– Это что, допрос? Тогда я требую себе адвоката. И пусть мне скажут, в чём меня обвиняют.

– Вы находитесь на российском судне, мадемуазель, и здесь не действуют американские законы. Впрочем, если желаете, я могу передать вас в руки федеральной полиции.

Расчёт был верен. Она со злостью посмотрела на Костенко.

– Что ж, если вам так хочется… Ни с кем он не встречался.

– Вы уверены?

– Совершенно.

– Почему вы решили сбежать от него? Неужели любовь? – Костенко скептически хмыкнул.

– Представьте себе. Для вас это удивительно?

– Ну почему же! Я хоть и клерк, но тоже не лишён чувств.

Мэри достала откуда-то носовой платок, промокнула им глаза. Сглатывая слёзы, она отвернулась к иллюминатору.

– И что же вы выяснили? Был ваш любимый лазутчиком или нет? – спросил Костенко.

– Что? О чём вы? – она непонимающе уставилась на него. Затем усмехнулась и досадливо поджала губы. – Ах это… Скажу честно, мне это безразлично. – И, заметив изумление на лице Семёна Родионовича, быстро добавила. – Да, безразлично. Все ваши интриги, манёвры, хитроумные планы – мне чихать на них. Провалитесь вы с вашим Катакази, с вашей Россией и с вашим Союзом. Я хочу быть счастлива и я буду счастлива. И ни вы, ни весь ваш флот не разлучит меня с Давидом. Неужто вы думаете, что я стану выкручиваться и лгать? Ха-ха! Мне это ни к чему. Я мечтаю лишь о том, чтобы поскорее вернуться с родной Мартинсберг и обвенчаться с тем, кого люблю. Остальное меня не заботит. Вообразите! И сколько бы вы ни усердствовали, вам не удастся лишить меня счастья. Вот так!

Она смотрела на него, красная от гнева, с полными слёз глазами, а он слушал её и молчал. Затем опустил взор, кивнул.

– Что ж, по крайней мере, откровенно. Благодарю вас. – Семён Родионович поднялся. – Но прежде чем я уйду, позвольте дать вам совет. Не сообщайте о нашем разговоре Чихрадзе. Он – человек вспыльчивый, может всё неправильно истолковать. А необдуманные действия ему сейчас противопоказаны.

Семён Родионович поклонился и вышел в коридор.