Агент чужой планеты

Дом в Жердяевке, которым я совсем недавно пытался поразить ее воображение, она назвала большой деревенской халупой и предложила перестроить его в современную виллу, где можно было бы устраивать приемы, собирая городской бомонд. Разумеется, надо облагородить и весь участок: устроить газоны, розарий, клумбы, привести в порядок сад, поставить гараж на несколько автомобилей, заменить забор... Кстати, справятся ли Пономарцы с возросшими требованиями? Не подыскать ли опытного садовника?

Слушая ее, я невольно вспоминал Алину, то и дело тянувшую с меня деньги на украшательство своего палаццо. Но Алина тяготела к показной, кричащей роскоши, художественный вкус у нее отсутствовал напрочь. Все же то, что предлагала Инна, было разумно и функционально, проникнуто элегантностью и утонченным изыском. Я согласился, оговорив одно условие: башенка должна сохраниться в первозданном виде. Инна не возражала.

Как бы между делом она обновила и свой, и мой гардероб, доказав при этом, что великолепно разбирается в современной моде, а главное, умеет выбрать индивидуальный стиль.

По утрам она обязательно занималась гимнастикой, побудив и меня присоединиться к ней. Через день мы совершали пробежки вокруг Жердяевки, по вечерам плавали в озере. Под ее мягкой опекой через месяц-полтора я приобрел прекрасную спортивную форму, избавившись от излишнего - хотя и не столь заметного - веса. Инну отличала умеренность в еде и полное равнодушие к табаку и спиртному, хотя иногда она с удовольствием могла выпить бокал-другой шампанского или хорошего сухого вина. Великолепный пример, почему бы ему не последовать? При этом Инна не была деспотом и снисходительно относилась к моим маленьким слабостям.

Единственное, что я утаил от Инны, - это Диар. И вовсе не из-за каких-то там принципов. Я резонно полагал, что у Инны могут возникнуть серьезные опасения относительно моего психического здоровья.

Ибо она, моя возлюбленная, была необыкновенно далека от космических теорий, проблем инопланетных контактов и идеи множества населенных миров. Может быть даже, она полагала, что Вселенная вращается вокруг Земли, на которой ей хотелось бы занять лучшее место под солнцем. Только в таком виде она воспринимала модель мироздания. Никакие диарцы, никакие альдебаранцы и прочие марсиане не втискивались в нее.

Впрочем, даже если бы я и решился на откровенность, вряд ли у меня что-нибудь получилось бы. Ведь уже дважды я пытался открыть душу - сначала Федору, затем Санычу. Но едва первая фраза готовилась сорваться с моих уст, как нежданный скачок давления ввергал меня в предобморочное состояние, перед глазами плыли разноцветные круги, мысли путались. Срабатывал заложенный в меня запрет? Да, очевидно. Поэтому вскоре я оставил подобные поползновения.

Впрочем, равнодушие Инны к проблемам Космоса волновало меня мало.

Куда огорчительнее было ее равнодушие к моей литературной деятельности.

Поначалу я с немалой гордостью продемонстрировал ей свои книги. Она спросила, сколько мне заплатили, а услышав ответ, изумленно округлила глаза. Нет, она не против книг. Но раз за это так мало платят, то стоит ли этим заниматься? Любое дело должно кормить. В противном случае это не дело, а хобби, увлечение, забава. Конечно, это неплохо - иметь увлечение. Но сейчас, когда мы наметили грандиозную программу, надо ли распылять силы? Впрочем, решать тебе, милый. Поступай, как сочтешь нужным.

Н-да... А я-то собирался прочитать ей свои рассказы... Послушать ее мнение... Жаль! Хотя какие могут быть претензии? Бог дает каждому человеку только один талант. Инне Он дал талант бизнесмена. Огромный талант. Куда крупнее моего литературного. Надо принимать ее такой, какая она есть. Если равнодушие к печатному слову - недостаток (спорное утверждение!), то я люблю ее и за этот недостаток тоже.

И все же ее отношение несколько подкосило мою творческую продуктивность. После того подъема, когда я на одном дыхании написал несколько глав "Паутины", рассчитывая в таком же темпе довести сюжет до эпилога, наступил спад. Роман я отложил до лучших времен. Ничего. Успеется. Тем более что теперь у меня не было свободных ночей.

Меня переполняло счастье. В сущности, я ведь был однолюбом. Встреть я Инну в молодости, стань она моей первой любовью, не было бы длинной череды женщин, прошедших через мою постель и стершихся из памяти без всякого блокиратора, а на Алину я и не взглянул бы. (Хотя, должен признаться, потаенный уголок моей души навсегда принадлежал этому коварному созданию, и в редкие минуты меланхолии я вспоминал о ней с просветленной нежностью.)

Отношения Инны с Санычем внешне складывались вполне нормально. Правда, говорила она с ним несколько свысока, как с проштрафившейся некогда прислугой, но это угадывалось только по интонациям, да Саныч притом сам дал слабинку. Ни разу она не пыталась опорочить его в моих глазах, выпятить его промашки.