Агент чужой планеты

Голова у Ермолина была совершенно лысая, на самой макушке сидел некий убор, который он не снимал ни зимой, ни летом. Наши остряки прозвали сей убор ермолкой, хотя на самом деле это была обыкновенная цветная тюбетейка. О ней ходили легенды. Рассказывали, что много лет назад один студент-бедолага, доведенный до отчаяния придирками профессора (тогда доцента), обрушил на его темечко мощный удар циркулем. С той поры на голове Ермолина зияет безобразная рана, которую он вынужден скрывать ермолкой, особенно после того, как совершенно облысел. Существовали разные варианты этой легенды: бил, мол, не двоечник, а отличник, которому тот завалил повышенную стипендию; бил не циркулем, а графином; и так далее, и тому подобное. Но все сводилось к одному: на голове у Ермолина страшная рана и оттого он носит ермолку. Никто ни разу не видел его обнаженной головы.

Итак, лекция началась. Народ принялся строчить конспекты и срисовывать проекции. Один Лорен задумчиво смотрел в окно.

И тут меня посетила забавная идея. Я вырвал из тетради листок и написал: "Спорим, что через десять минут профессор снимет ермолку?"

Записка поплыла по рядам и достигла адресатов - Виталия и Олега. Задал же я им задачку!

Выждав положенный срок, я сосредоточился на Ермолине.

Профессор как раз стоял спиной к аудитории, вычерчивая на доске очередную проекцию. Вот его левая рука потянулась к затылку и...

Эффект был потрясающим! Голова профессора оказалась совершенно гладкой. Как колено. И - никакой раны.

Вся аудитория ахнула как один человек. По-моему, даже стекла в окнах задребезжали.

Ермолин надел тюбетейку и недоуменно обернулся:

- Что случилось, друзья? Я ошибся?

Ответом было гробовое молчание. Рухнула студенческая легенда, десятилетиями любовно передаваемая из поколения в поколение.

После лекций я направился в общежитие. Надо бы забрать кое-какие вещи, главным образом рукописи, которые хранились в тумбочке.

Кроме того, поскольку весть о моем наследстве распространилась широко, не помешает помянуть моего любимого дядюшку. Пусть ребята видят, что я остаюсь славным малым, своим в доску.

Вот и она, моя 521-я комната.

Тут же нашлись добровольные гонцы, резво побежавшие по магазинам.

Вскоре скромный товарищеский обед перерос в грандиозный ужин, а далее -в ночной кутеж. Набилась полная комната. Про дядю забыли быстро. Гонцы только и успевали сновать до магазина и обратно.

Напился я в стельку.

Позже мне рассказывали, что, спустившись на третий этаж, я долго колотил в дверь Жанны, выкрикивая: "Жанна! Выходи за меня замуж! Выходи, Ж-ж-жанна! Поедем в Ж-ж-жердяевку!"

К счастью или несчастью, она не ночевала в общежитии.

А вот мне стоило бы немедленно завалиться спать. Но я решил ехать домой - и баста!

После долгих уговоров меня шумной гурьбой проводили до машины.

Мотор послушно завелся. Ну, поехали! Чего мне опасаться? Инспектора ГАИ? Да я в секунду внушу ему, что не пил ни капли.

В этот поздний час шоссе было абсолютно свободно, я гнал и гнал. Но когда на одном из поворотов машину занесло и она промчалась впритирку с дубом-великаном, мне оставалось только поблагодарить судьбу. Для водителей существуют и другие неприятности, кроме инспекторов ГАИ. Дереву не внушишь, что ты не пил.

Мне хватило ума снизить скорость. До дому добрался благополучно, однако поставить машину в гараж уже не оставалось сил. Ну и хрен с ней! Украдут -куплю другую, еще лучше.

Ввалившись в темную прихожую, я потянулся к выключателю, но тут мои ноздри наполнились едкой массой. Сознание помрачилось, я провалился в бездну.

* * *

Где-то далеко-далеко, за тысячью закрытых дверей, чуть слышно звонил колокол. Затем двери - с дальнего конца - начали распахиваться все стремительней. И вот невыносимой силы звук, способный разорвать барабанные перепонки, накрыл меня своими чудовищными волнами.

Я слабо вскрикнул и... очнулся. Стояла полная тишина.

Было ощущение, что я нахожусь в какой-то тесной и темной норе со спертым воздухом.

Некоторое время я лежал неподвижно, пытаясь собраться с мыслями.

Мы здорово поддали в 521-й... До дому я добрался... Вошел в квартиру... Кажется, свалился в прихожей... Но почему такой кромешный мрак? Надо включить свет...

Я попытался встать, но не тут-то было.

Внезапно мне открылась страшная истина: мои руки и ноги привязаны - по отдельности - к каким-то опорам, на глазах - плотная повязка, наползшая краем на губы, отчего и дышится так трудно.

А может, я все еще сплю и меня душат пьяные кошмары?

Раздался отвратительный скрежет, будто по струнам провели рашпилем.

Чей-то голос произнес:

- Кажись, очухался... Второй:

- Приведи в норму.

В следующую секунду на меня обрушилась ледяная Ниагара.

- Ну что, баламут, теперь ты убедился, каково шутить с почтенными людьми? - раздался рядом громовой голос. Очень знакомый. Где-то я его слышал. И совсем недавно. Но где?

Однако зачем гадать? Кем бы ни был этот человек, сейчас я пошлю ему мысленный приказ наклониться, снять с моих глаз эту дурацкую повязку и освободить от пут.

Вот сейчас он подчинится, сейчас... Но вместо этого мой невидимый враг торжествующе продолжал: