Агент № 1

6 апреля 1941 года Германия объявила войну Греции и вступила на ее территорию. Договор, заключенный между странами гитлеровской коалиции, предусматривал, что Греция будет оккупирована следующим образом: итальянцы займут Афины и Пелопоннес, к северу от них будут править немцы, под чью руку попадут Салоники и Лариса, болгарам же отойдет Кавала и пограничные территории.

Тем временем появившийся в Киренаике генерал Роммель предпринял контрнаступление. Его Африканский корпус сразу же согнал с позиций жиденькую английскую нильскую армию, кстати сказать, к тому же еще ослабленную отправкой нескольких крупных частей в Грецию. Англичане поочередно сдавали порты Бенгази, Эс-Саллум, Дерна и Бардиа, и только в песках вокруг Тобрука возник своеобразный укрепленный лагерь, который быстро превратился в осажденную крепость в пустыне. Быстро вытягивающийся в направлении Египта танковый и мотомеханизированный клин Роммеля составлял как бы южную часть огромных клещей, которыми будут стиснуты и раздавлены защитники Суэца и нефтепроводов Ближнего Востока, жизненно важных для дальнейшего ведения войны.

Северную часть этих немецких бронированных клещей составляла другая танковая и мотомеханизированная лавина, которая при мощной поддержке люфтваффе и десантников-парашютистов ударила сначала на Югославию, а затем на Грецию. Поглядев на карту, Георгий понял: направление нового удара выводит державы «оси» на Салоники, а отсюда прямо на Афины и Крит, где остается сделать один только бросок, чтобы соединить клещи на дельте Нила. Над судьбами британских коммуникаций и — что еще более важно — над судьбами огромных запасов нефти на Ближнем Востоке навис огромный вопросительный знак. Великобритания может оказаться на грани катастрофы…

Английская сторона не без успеха, но несколько нервозно пыталась залатать дыры. В начале апреля оборона Северной Африки была изрядно ослаблена отсылкой нескольких дивизий в Грецию, а в середине апреля, когда на Эгейском море положение становилось все более отчаянным, четыре английских эсминца внезапно вынуждены были отойти, чтобы помешать прорыву немецких транспортных судов с Сицилии в Сфакс в Тунисе. Тем временем тоненькая линия англо-греческой обороны, растянутая от заснеженных гор Албании до Эгейского моря, неожиданно была смята 250 тысячами немцев, вырвавшихся из Болгарии через Тракию, и окружена другой такою же силой, которая прорвалась по югославским дорогам в долину Вардара. Пытаясь затормозить молниеносные продвижения немцев, уцелевшие англо-греческие части стягивались к историческим Фермопилам, однако результаты этой короткой военной кампании были уже предрешены. Если говорить о поляках, то в этом разгроме у них было одно утешение — что Карпатская бригада, переформированная для ведения боя в новых условиях и даже частично погрузившаяся на корабли, была вовремя не послана в Грецию.

Уже через два дня после вторжения немцев на греческую территорию польский эвакуационный пункт свернул вещички и поспешно уехал, даже не оповестив о своих намерениях Иванова. Георгию оставалось сейчас держаться англичан и американцев, которые заверили его, что возьмут с собой. Тем временем он продолжал оформлять свой выезд из страны.

Генеральный консул Великобритании, оглядев его паспорт, вызвал сотрудницу консульства и приказал ей поставить визу Иванову как путешественнику с правом въезда в Палестину с 18 февраля 1941 года. Таким образом, польский паспорт оказывался действительным для английских властей и впредь. Это, конечно, было решением проблемы, поскольку греческие власти считались прежде всего с англичанами, тем не менее прежняя позиция польского посольства в Афинах продолжала вызывать у Георгия недоумение. Он где-то догадывался, что это было делом рук майора, который таким способом хотел сделать невозможным его индивидуальный отъезд во Францию…

— Отец, прошу тебя, не тревожься обо мне. Я наверняка буду на Крите, — сказал Георгий при прощании.

Подавленный и встревоженный событиями Ламбрианидис только позднее осознал значение этих слов. «Кто знает, — думал он, — возможно, англичане уже в Салониках обратили внимание на Ирека и нарисовали ему перспективы будущего сотрудничества… Недаром же его приглашали почти каждый вечер к английскому консулу, и, наверное, были свои причины, когда офицеры английской разведки подчеркивали свое дружеское расположение к нему… Особенно этот, как его… командор Болби… А поскольку оба они остались в Салониках до самой последней минуты, несмотря на то, что английская колонна уже покинула город, следует полагать, что их взял с собой американский консул…»