Агент 013

Уж как она потом выкручивалась, чтобы в каждый клювик крошку положить! И Сене перепадало, и Соне. Вот только у меня впечатление сложилось, что дочке от мамы только деньги и требовались. Я у них почтовым ящиком была. Получу от Алевтины сверток или конверт с деньгами и Соне звоню. Знаете, девушка все-таки странная! Я постоянно ей говорила: «Мы живем с Григорием Игоревичем рядом, не приходи ко мне вечером, вдруг столкнешься с отчимом!» Ан нет, она примчится, когда ей надо! Вот Сеня, тот другой. Он старался меня слушаться, никогда не капризничал. Я детей всегда угощала, посажу их за стол, супу налью. Рома с Сеней едят, а Соня нет. Видно, что голодная, но ложку не берет, потому что в супе фасоль плавает, а ей как-то раз Игорь сказал, что если бобовые есть, то волосы выпадут.

– Вот уж глупость! – улыбнулась я.

Ира кивнула.

– Верно. У Сони такой странный характер! Она вроде умная, а с другой стороны, ну очень наивная! Ее вечно в школе разыгрывали, подчас жестоко, дети не любят вредин, Соню считали противной. Да и Игорь с сестрой не ладил. Вот он и наврал сестре про облысение, а та поверила и больше ничьи доводы слушать не желала. Нет, с ней совсем не просто. Могу другой пример привести. Сонечка не очень симпатичная, коренастая, ширококостная. Лет в тринадцать она переживать по поводу внешности стала, потом гляжу: девочка на ночь жует корки от апельсина. Я к ней с вопросом: «Зачем шкурки ешь?» А она в ответ: «По телевизору сказали, что витамин С влияет на рост и вес. Больше всего его в цитрусовых, не в мякоти, а в кожуре».

– М-да, – крякнула я.

Ирина кивнула.

– Понимаешь? Кто-то ляпнул, а Соня вмиг поверила, и все. Ела мандарины, грейпфруты целиком, хотела стать высокой, стройной. Аля ее ругала, я увещевала, Игорь смеялся, а толку? Она очень наивная, ее легко обмануть, и если Соня во что поверила, то все! Ее веру не поколебать! Весь мир будет кричать: «Нельзя апельсины с корками лопать!» А Софья не услышит!

– Нелегко с таким ребенком, – совершенно искренне сказала я.

– Точно, – вздохнула старушка, – иногда, впрочем, до Сони доходило, что ее обманули. И тогда кошмар! Была у нее приятельница, можно сказать подруга, Нина, фамилию не помню, они вместе в школу ходили. Соня требовала, чтобы девчонка только с ней общалась, она страшная собственница. А Нина хотела и других приятелей иметь. И давай она Соне привирать. Дескать, сегодня с тобой гулять не пойдем, я родителям помочь должна. Пару месяцев так шло, а потом Софья Нину с группой ребят в магазине увидела. Ничего подружке не сказала, тихо ушла, а через три дня Нина упала и ногу сломала, кто-то в ее подъезде натянул тонкую леску, девочка споткнулась и в больницу попала. Хулиганов не нашли, но я-то поняла: это Сониных рук дело. Она к Нине в больницу не пошла и разговаривать с подругой перестала, ни слова ей более никогда не сказала. Вот такой характер. Наивность плюс упертость, редкая злопамятность и неумение прощать. У Сони от горячего обожания до черной ненависти короткий путь. Мать свою она так и не простила, хотя помощь от нее принимала. Передам Софье конверт, а та молча пихнет его в сумку и убежит или поесть сядет, но о маме ни гу-гу. А потом Аля с вопросами на меня налетает: «Как Сонюшка? Хорошо ли выглядит? Нормально одета? Не бледная, не худая? Что мне передать просила?»

И начинаю я ей врать: «Она тебя благодарит, о твоем самочувствии волнуется».

А что делать было? Вот так они до смерти Али и общались.

– Секундочку! – воскликнула я. – Алевтина скончалась год назад!

– Ну да, – согласилась Ирина, – я свою квартиру государству сдала и сюда переехала, боюсь в одиночестве помереть, без помощи.

– Значит, Алевтина заботилась о дочери? – уточнила я, вспомнив убогую комнатку с нищей обстановкой.

– У Сони дети, – ответила Ирина, – внуки Али. Как могла она их оставить? Изо всех сил дочери помочь пыталась, но много давать не могла. А Соня злилась, говорила: «Мне хорошая квартира нужна, а не жалкие подачки!» Да не хочу я больше ничего вспоминать! Давай снимки посмотрим.

Старушка стала перелистывать страницы.

– Это Сеня, ему здесь пятнадцать лет.

– Он без очков, – удивилась я.

– Верно, – согласилась Ирина Захаровна, – зрение у парня портиться потом стало. И, что интересно, они с Игорем почти одновременно очки на нос посадили. Аля им одинаковые купила. Акцию оптика устраивала: берешь одну пару, вторая в подарок, вот она и воспользовалась. Конечно, ни Игорю, ни Сене правду не сказала, парни не общаются. Незадолго до смерти она им очки справила. Через месяц умерла. А это мой Роман.

Искривленный артритом палец указал на снимок, я вцепилась в альбом.

– Роман? Вон тот парень ваш сын?

Ирина Захаровна нежно погладила страницу.

– Не похож на меня?

Я откашлялась, и, не отрывая взгляда от знакомого лица, забормотала:

– Я слышала, Роман, как и его отец, служил в милиции?

– Верно, – подтвердила Малышева, – он на повышение резко пошел, его в отделении недолго продержали, он карьеру сделал. Мне о службе не рассказывал, но я поняла: Рому очень ценят.