Агапи в Радужном мире

Так вот… Придя в себя, я едва вновь не сомлел от увиденного. Обернувшись в страшного огромного зверя, «бронник», скинув все щиты и шлем, рвал на части своих боевых друзей. В ужасе отползал я подальше от обезумевшего монстра, но тот неумолимо приближался, круша всё на своём пути. В приступе ярости он вырвал оружейный шкаф, стоявший у входа, и оттуда посыпались десантные винтовки и сингуляторы.

Девочка, ты даже представить не можешь, насколько это мощное и безжалостное оружие. Официально сингуляторы под запретом, но в десантных ботах в сейфовых шкафах на самый крайний случай хранится несколько штук. Одно такое ружьё по крови, заливающей пол капсулы, скользнуло мне в руку. Раздумывать было некогда, я рванул предохранитель и вдавил кнопку спуска. Мой страх был такой силы, что парализовал мозг. Я давил и давил на гашетку, пока не понял, что бот под воздействием излучения сингулятора рассыпается, а я вываливаюсь в открытый космос.

Косрок замолчал. Должно быть, заново переживал события многовековой давности. Интересно, народ, отпрыском коего он является, относится к космическим долгожителям?

— Что было дальше? Как тебе удалось выжить? — тихо спросила и слегка толкнула плечом.

— Дальше ты знаешь. Тебе Лавиньш рассказала, — ответно толкнул и он меня. — А спасло меня то самое ненавистное снаряжение. Маска с дыхательной смесью автономна — вдруг бойцу приспичит в отхожее место сходить в полёте. Бронещитки и комбинезон заменили скафандр. Может быть, ещё слёзная молитва моей матери и нечаянная милость Вселенной.

По всем законам космическим я должен был погибнуть. Но выжил. В атмосферу планеты входил как метеор, теряя всё то, что меня спасло. Остались только крылья. Благодаря им я смог погасить удар о поверхность.

«Молнией яркой сверкнул в небосводе и рухнул раненый Косрок, крыло волоча за собою. Был он могуч и прекрасен, как басуч весною, только ослаб, проливая в пустыню кровь бога», — процитировала я песнь о зарождении жизни в Радужном мире.

— Что это? — удивлённый Косрок повернулся ко мне всем корпусом.

— Это описание твоего падения в исполнении тоскующей Лавиньш.

— Можно сказать, что красиво, если не помнить о том, что пустыню я вспахивал мордой, — хмыкнул герой эпоса и продолжил рассказ.

Когда я пришёл в себя и увидел рядом с собой непонятное существо, то подумал, что я всё ещё в бреду. Уж очень оно напоминало чудище болотное из детских сказок. Грязная, спутанный колтун вместо волос, одежда не то из травы, не то из коры… И всё это гадко пахло. Но разглядывало существо меня с доброжелательным любопытством. Кажется, даже с жалостью.

— Кто ты? — спросил я на межгалактическом, но чудовище смотрело непонимающе. Только губами пошевелило, будто силясь повторить мои слова. Меня мучила жажда, и я попросил пить, жестами объясняя желание. Существо поняло и принесло примитивную чашу из едва обожжённой глины с каким-то травяным отваром. Сделав глоток, сморщился и хотел было выплюнуть, но странная тварь заставила допить жидкость до конца. Как же я тогда был слаб, что со мной справилась мелкое худющее существо.

— Послушай, дружище, — обратился я к чудищу, едва не отталкивая его. — Мыться не пробовал? Ты воняешь, как три оборота нечищеный коровник.

Увидев, что тварь меня слушает, слегка склонив голову к плечу, продолжил объяснять:

— Идёшь к воде и умываешься, — я показал, как зачерпывают воду ладонями, как растирают её по лицу, как трут ладони друг о друга, смывая грязь.

Сказал и провалился в сон. Даже такие незначительные усилия утомляли меня тогда.

Когда проснулся, было утро. Полог норы, в которой я лежал, оказался отброшен, и восходящее светило освещало моё убежище. Низкий потолок из веток и стеблей травы, сделанные в стенах углубления служили полками для убогой посуды, возвышение, на котором я лежал, было тоже завалено травой. Иногда в вылазках и разведках на планетах, не входящих в состав Содружества, я видел таких людей, живших племенами. Подумал, что попал в один из подобных миров и загрустил — вырваться отсюда невозможно. От размышлений отвлекли странные звуки, доносившиеся от входа. Кто-то говорил на межгалактическом. Коряво, но говорил:

— Дёшь воте и так. Тушище. Дёшь воте тушище.

Голос был мягкий, приятный и, кажется, женский. Но долго слушать не мог, мне надо было…

Рассказчик замялся, искоса на меня взглянул и закончил фразу чуть резче, чем следовало:

— Короче, позвал я говорившего.

— Эй, дружище, зайди-ка.

На зов является моё чудовище, но я вижу только силуэт, потому что стоит против света. Спрашиваю:

— Кто там сейчас говорил?

— Сешас говорил, — отвечает, приводя меня в полное изумление, и протягивает чашу с отваром. Смотрю, а у неё мордочка умытая и руки чистые.