Агапи в Радужном мире (СИ)

Дождавшись, когда под навесом остались фермер, его дочки и мы с Аер, я накрыла стол. Поставила миски, разлив в них настоявшийся горячий суп. Крупно поломала две слегка зачерствевшие лепёшки. Выставила горшок масла. Трапеза началась в тягостном молчании. Похоже, чувство вины за то, что он ест, а сыновья с невестками пошли спать голодными, лишало Ывносара аппетита. Он черпал суп из своей миски, каждый раз вздыхая и горестно кивая своим мыслям.

— Добрая женщина, не найдётся ли у тебя миски супа для усталого возницы? — вдруг раздался знакомый голос. — Уважаемый Ывносар, позволишь ли войти в твой двор?

— Заходи, уважаемый! Конечно, заходи, — встрепенулся крестьянин. — Не вижу, кто ты, поэтому не могу назвать по имени.

— Я Синос-возчик. Ты должен помнить меня. Несколько раз привозил лекарей к твоей жене, — входя под навес, представился поздний гость. — Работы много было. В Столицу возвращаться в ночь желания нет. Хотел было заночевать под повозкой у твоего забора, да аромат супа, идущий из вашего котла, не дал мне заснуть.

— В Деревеньке много работы для возчика? — переспросила я, протягивая устроившемуся рядом с хозяином дома Синосу миску супа, ложку и кусок лепёшки.

— Не знаю, как в другие дни, но сегодня много было, — невнятно ответил тот, с жадностью зачёрпывая похлёбку. — День выбора третьей жены, однако.

Посчитав, должно быть, что ответил на мой вопрос, возчик, ухая и причмокивая, погрузился в еду.

— Что за день такой? — прошептала Шеля, толкая сестричку в бок. Та только плечами пожала.

— Рано вам, попрыгуньи, этот день знать. Ваш день другой будет, — ответил отец, отставляя пустую миску. — Вот тётке вашей, Мурун, в самый раз был бы, но…

Поняв, что сказал лишнего, он замолчал, а потом, сердясь на самого себя, заворчал:

— Наелись? Помогите доброй госпоже со стола убрать и идите спать. Девочку тоже с собой возьмите.

Видя, как Аер чуть не подавился последним куском лепёшки, я поспешила его успокоить.

— Нет-нет, мне ночью всегда что-то нужно бывает. То воды попить, то одеяло поправить. Пусть со мной спит. Ты нам уголок выдели, там и спать будем.

Пока девочки убирали со стола, мыли посуду, шептались и хихикали, я тихо спросила у хозяина дома:

— Почему твои сыновья ведут себя, как наследные принцы, а не как парни, выросшие на земле?

— Ох, добрая госпожа, разве только мои дети стали такими! Чуть ли не половина крестьянских детей захотели стать рантье.

— Кем?! — ахнули мы с возчиком хором.

— Ран-тье, — по слогам произнёс слово Ывносар. Выговаривал он его как мерзкое ругательство. — Началось это четыре или пять оборотов назад. Столичные жители стали скупать наши наделы, строить на них дома для летнего проживания. У нас же здесь река есть, поэтому даже в самую жару по вечерам и ночью прохладно.

Старики, понятное дело, сопротивлялись такому новшеству. Как можно традиции рушить? На этой земле выросли наши деды и прадеды, как продавать корни свои? Но по дворам ходили говорливые люди и рассказывали, что деньги, полученные за надел, дадут возможность безбедно жить всю оставшуюся жизнь, без нужды гнуть спину, ковыряя землю. Так и говорили — «гнуть спину и ковырять землю».

Молодые, не приверженные традициям, начали продавать землю. А говорливые ставили их в пример другим и пугали, что скоро желающих купить наделы в Деревеньке не будет. И те, кто не успеют продать, очень сильно пожалеют об этом.

Мои сыновья загорелись этой идеей — продать надел. Говорят, что быть рантье выгоднее, чем зависеть от урожая.

— А что, те, кто успел продать, уже разбогатели? — поинтересовалась я.

— Да куда там! Остались без крыши над головой. У нас по ту сторону холма есть пещеры, где глину берут для хозяйственных нужд. Почти все туда и переселились. Деньги быстро заканчиваются, а надел продать можно только один раз.

— Твои этого не знают? Или как все самонадеянные молодые люди, которые не умеют думать о завтрашнем дне, уверены, что с ними такого не случится?

— Не знаю, что они думают. Разговаривать со мной не хотят. Говорят, что я старый, не понимаю новых правил жизни. Твердят одно: продай надел, раздели деньги.

— Ну и ну… — потянул Синос. — Дела!

— Собралось старичьё обсуждать дела молодых, — фыркнул кто-то из темноты.

Похоже, на голодный желудок парням не спалось и они бродили в темноте, прислушиваясь к разговору старших.

— Как хорошо, что вы здесь, молодые люди! — позвала я их. — Идите сюда. Разговор есть.

— Хорошо вам говорить, когда сытые, — буркнул кто-то один из темноты.

Я поднялась, заглянула в котёл. На дне плескались остатки супа. Вычерпав всё в одну миску, взяла две ложки.

— Дайте слово, что после того, как поедите, не уйдёте и выслушаете меня.

— Не уйдём! — рявкнули два голодных лба, выхватили миску и наперегонки зашкрябали ложками по дну.

— Итак, вы хотите быть рантье? — дождавшись, когда собеседники освободились, задала я им первый вопрос.

Те кивнули, шаря по столу глазами. Не наелись. Глядя на них, вспомнился анекдот старый: «Вы хотели бы стать рантье? — Хочу! Очень хочу! А кто это?»

— Куда деньги вырученные вкладывать будете? — задала я следующий вопрос.