Афродита размера XXL

— Это? Это варган, — секунду послушав, объяснил разносторонне образованный референт. — Самозвучащий щипковый инструмент народов Севера.

— А мы разве не на юге? — министр обеспокоенно огляделся и с облегчением увидел неподалеку большой транспарант с надписью: «Приветствуем участников форума на кубанской земле!»

В этот момент от имени самого что ни на есть юга во мраке зашумели, затрещали погремушки-маракасы.

— Летели на юг, — не так уверенно, как обычно, ответил эрудированный референт, одним глазом нервно кося на транспарант.

Частично закрывшая его тень самолетного носа мешала с уверенностью определить, какая именно земля встречает гостей — кубанская или кубинская?

— Чаки-чаки, ч-ч-ч-ч! — путая географию, бодро трещали неродные Кубани латиноамериканские маракасы.

— Н-няа, н-няа, нь-нь-нь-нь! — окончательно дезориентируя прибывших, печально зудел чукотский варган.

Министр нахмурился. Всесторонне образованный референт с трудом оторвал взгляд от неудобочитаемого плаката, вперил взор в небо, чтобы сориентироваться по звездам, и некультурно выругался, проклиная дождевые тучи. Шестое Лицо, обеспокоенное переменами в настроении министра, обернулось, разыскивая в толпе Виталика Протопопченко, и тот, пригибаясь, как под обстрелом, подбежал к импровизированному оркестру. Произнесенное навзрыд «Играй, зар-раза!» по тональности идеально совпало со скулежом варгана, а по экспрессии — с цоканьем маракасов, и сразу же за этим коротким текстовым вкраплением раздольно запела, заиграла гармошка. Ее напев, широкий и вольный, как сама русская душа, поглотил и без заметного ущерба для себя ассимилировал и чукотский плач, и мексиканский смех.

— Запрягайте, хлопцы, коней да лягайте почивать! — смело затянул нетрезвый гармонист — пассажир ночного авиарейса на Ростов, коротавший время до вылета в буфете.

— А я выйду в сад зеленый, в сад криниченьку копать! — узнав песню, радостно подхватил Виталик Протопопченко.

Аккурат под слова припева:

— Маруся, раз, два, три! — он вытолкал вперед буфетчицу с пластмассово-ржаным караваем.

Условная Маруся послушно поплыла навстречу министру, который перестал хмуриться и бодро сошел с трапа на гостеприимную землю кубано-кубинской тундры. Символическая дегустация каравая прошла без эксцессов. Шестое Лицо выдвинулось вперед, почтительно потрясло холеную руку министра и ловко развернуло его на камеру.

Я машинально — сработал выработанный годами рефлекс — выпрыгнула вперед с микрофоном. Никто, кроме Вадика, не заметил, что он не подключен, но оператор ограничился досадливым возгласом: «Вот идиотка!», но вмешиваться в процесс не стал, из чего мне стало ясно, что данная съемка является бутафорской. Поэтому я не стала слушать и запоминать болтовню высокого начальства об открытии новой посадочной полосы, каковой процесс по сути своей есть открытие новой белой полосы в жизни нашего аэропорта. Я невежливо отвернулась от оратора и с нарастающим интересом уставилась в поле, где на фоне красных огней заметались какие-то тени.

«Уж не зайчики ли это? — задумался мой внутренний голос. — Поле-то самое подходящее — капустное!»

В темноте ничего не было видно, поэтому я вся обратилась в слух. Оратор как раз сделал паузу, а странный оркестр смолк еще раньше, и за воем и свистом гуляющего по аэродрому ветра стал слышен хриплый зов астматической кукушечки:

— Ку-ку, ку-ку, ку… Кха, кха! Блин, ку!

— Ленка, ты куда?! — страшным шепотом свистнул мне вслед Вадик, но я не остановилась, только на бегу махнула микрофоном — туда, мол, туда!

Практически невидимая в темноте большая куча земли никуда не делась. Пыхтя, сопя и спотыкаясь, я поднялась на нее, и с вершины мне открылась изумительная картина.

Обтекая мою стратегическую высоту с двух сторон, вперед убегали две линии сигнальных огней. Их свет позволял разглядеть фигуры людей, там и сям устроившихся у огонька с ножичками, вилочками и палочками. На эти простые орудия были насажены сосиски и сардельки, которые придурки сосредоточенно «поджаривали» над лампочками.

— По-моему, я сошла с ума! — оценив бредовость картинки, пробормотала я.

«По-моему, с ума сошли они!» — заспорил со мной внутренний голос.

— Кто-то из нас совершенно точно ку-ку! — согласилась я.

— Ку-ку, ку-ку! — благодушно отозвалась от ближайшего «костерка» моя дорогая подружка. — Ленка! Ну наконец-то! Иди к нам!

Запинаясь о крупные земляные комья, я спустилась с горушки и подошла к группе лиц у сигнального огонька. Они были все знакомые — Ирка, Моржик и Колян. Они радостно скалились и приветственно размахивали пластиковыми вилочками с наколотыми на них колбасными изделиями. При моем приближении Колян не без ехидства напел:

— Трусишка зайка серенький под елочкой скакал! — и заплясал вокруг символического костерка, потрясая вилкой, как хмельной Нептун трезубцем.

— Что это вы тут делаете? — хмуро спросила я.

— Мобим помаленьку! — улыбаясь от уха до уха, ответила Ирка.

Колян тем временем совершил полный круг вокруг лампы, схватил меня в объятия, поднял в воздух и закричал:

— Кыся ты моя любимая, дурочка несчастная!