Африканский след

— Знаете, — неожиданно подал голос Алексей Петрович, — я бы не стал слишком концентрироваться на этой стороне дела… Я имею в виду внешность психиатра…

— Почему? — удивился Сева Голованов. Кротов усмехнулся и пояснил:

— Просто на днях моей Инне Александровне вздумалось поменять масть… Если помните, она убедительная блондинка… Словом, когда Инна вернулась от мастера из парикмахерской, я едва узнал собственную супругу! Разве что по голосу, которым она причитала, проклиная свою затею…

Мужчины невольно заулыбались, даже Голованов, но тут же посерьезнел:

— Ты, Алексей, хочешь сказать, что наш клиент мог изменить внешность?

— Почему бы и нет? Мог сделать это, когда начал осуществлять свою явно маниакальную идею, мог сделать это и сейчас: наверняка ведь понимает, что засветился…

— Думаю, ты прав, — поддержал его Агеев.

— Ну возможно, — кивнул Голованов. — Что ж… Нашей версии это никак не меняет… Значит, второго из них, Антона Плетнева, возьмешь на себя ты, Щербак… Третьего оставляю пока себе. Думаю, работа нам предстоит очень нелегкая: адреса старые, еще советских времен, снимков этих ребят нет нигде… Или есть?

Вопрос адресовался Кротову ответившему не сразу.

— Не знаю, Сева, — произнес наконец Алексей Петрович. — Я, конечно, попробую и разузнать, и, если повезет, раздобыть… Хотя, думаю, все понимают, что любые сведения, связанные с Анголой, все еще находятся под грифом…

— Черт бы побрал это все… — вновь проворчал Щербак. — По-прежнему рассекречивают через полвека даже то, что и так всем известно, — достаточно покопаться в Интернете…

— Что поделаешь, Коля, — вздохнул Кротов. — Этот принцип действует во всем мире, не только у нас. В некоторых странах срок еще больше, почти в два раза… Я же сказал: попытаюсь. Но на это потребуется какое-то время… Сказать точно какое, сейчас не готов.

— Во всяком случае, терять его зря мы не будем… Приступайте, ребятки, если сумеете, прямо сегодня…

Да, Юра Гордеев просил всем передать, чтобы, если понадобится его помощь, звонили в любое время суток.

Мужчины начали подниматься со своих мест, но, несмотря на звук отодвигаемых стульев, вопрос, заданный Агеевым, расслышали все:

— Сева, а почему Вячеслав Иванович не появился? Голованов немного помолчал, перебирая какие-то бумаги, потом покачал головой:

— Он, скорее всего, и не появится… — Всеволод поднял голову и посмотрел на вновь притихших товарищей. — Все в курсе, что Вячеслав Иванович подал в отставку? Пока он в Москве, но собирается уезжать, как только все прояснится. Уезжать не на время, если кто не понял. Насовсем…

8

Самые тяжелые, первые минуты встречи остались позади, и теперь оба они, старые друзья Слава Грязнов и Саша Турецкий, просто молча разглядывали друг друга.

— Эх ты-и-и, рыжий дурень… — Александр Борисович тепло улыбнулся и покачал головой. — Не послушался меня, мудрого змея, и все-таки по-своему сделал…

Вячеслав Иванович молча отвел глаза. Рыжим Турецкий его в последний раз называл, пожалуй, лет десять назад…

— Слав, ну сам подумай: что ты станешь делать в этом чертовом заповеднике, в этой хреновой глухомани? Зверюшек охранять?.. Так я что-то не припомню, чтоб ты состоял в Гринписе!..

— Все уже решено и, как говорится, подписано, — негромко, но твердо сказал Грязнов. — А животных я всегда любил. С детства… Все хотел собаку завести, да с нашей службой — сам понимаешь…

— Дурень… — снова пробормотал Александр Борисович.

— Тебе небось Меркулов насчет меня настучал? — поинтересовался Вячеслав Иванович.

— «Настучал» — сильно сказано. Сегодня, пока Иринка к врачу моему бегала посекретничать, я ее мобильным воспользовался и позвонил Косте… Между прочим, он от твоего решения в шоке!

— Я все думаю, — прерывисто вздохнул Грязнов, — что, вот если бы не твой Меркулов… Все могло бы быть по-другому! Все!..

— Слушай, ты что, винишь Костю?

— Нет, — перебил его Вячеслав Иванович, — я себя виню, себя! Но сейчас хотел сказать совсем о другом… Разве не он нас с тобой вернул обратно в эту проклятую систему?[2]

— У-у-у… — протянул Турецкий. — Ты бы еще вспомнил времена, когда в школу ходил…

— И вспомнил бы! — нахмурился Вячеслав Иванович. — А разве я не прав? Сейчас ты бы, Сань, уже успел сделать себе имя… Криминальная журналистика нынче в чести, а газета, в которой ты работал, «Новая Россия», верно?..

— Верно… — усмехнулся Турецкий.

— Говорят, разбогатела, тиражи хорошие… Жива-здорова и процветает!

Оба они ненадолго замолчали, думая об одном и том же.