Афинский синдром

Я сразу же перешел к делу, и от имени адмирала Ларионова предложил Греции заключить с Югороссией договор, по которому Греция разрешила бы нашим боевым кораблям проходить греческими территориальными водами, правом пользоваться греческим портами, и предоставила бы нам преимущественное право на добычу полезных ископаемых, которые мы надеемся найти в недрах Греции. Я знал, что страна располагает одним из крупнейших в Европе месторождений бокситов. Это алюминий, который сейчас в мире практически неизвестен и чрезвычайно дорог. А нам он понадобится, причем, в большом количестве.

За все эти преференции мы обещали Греции территориальные приращения: Крит, Фессалия, возможно Эпир с Албанией, и полную защиту от внешней угрозы. Союзничая с нами и Российской империей Греция может навсегда забыть о любителях поживиться чужим добром. Кроме того, я намекнул, что королевству будет очень выгодно экономическое и техническое сотрудничество с Югороссией.

Король Георг выслушал с большим вниманием мою речь, но не сказал, ни да ни нет. Хотя по конституции он и имел право подписывать международные договоры, но то, что я предложил, было слишком серьезно, чтобы с ходу дать ответ. Я понял колебания короля, и предложил закончить официальную часть, и перейти к неофициальной.

После обеда — к сожалению, блюда были сугубо европейские — цесаревич остался поболтать со своими родственниками, а я, на предоставленной королем карете отправился к господину Трикупису… Или к сэру Трикупису?

Я знал, что он родился в Лондоне и провел молодость в столице Британии. Трикупис не скрывал своего англофильства. Но, с другой стороны, он был трезвым политиком, и понимал, что если сейчас он будет выступать с антирусской позиции, то потеряет значительную часть своего политического влияния, и уже не получит такой поддержки на следующих выборах.

К тому же он был, как ни странно, патриотом Греции. Поэтому я рассчитывал найти с Трикуписом общий язык.

В общем, так оно и произошло. Старый прожженный политик, говоривший по-английски лучше, чем по-гречески, встретил меня подчеркнуто вежливо. Больше всего его интересовали не условия предложенного нами проекта договора, а мы сами. Он пытался понять — что мы собой представляем, кто за нами стоит, и каковы наши возможности. В общем, вполне резонный интерес.

Я, естественно, не стал открывать ему все карты, а просто популярно разъяснил, что, расклад сил в Европе в скором времени кардинально изменится, и Греции выгодней быть вместе с победителями, чем вместе с побежденными. И что, в случае враждебного отношения Греции к Югороссии, возможно не приращение территории королевства, а, наоборот… Тем более, что значительная часть населения Югороссии — греки…

Мои не совсем дипломатичные и несколько циничные выкладки были правильно восприняты господином Трикуписом. Все-таки он был прилежным учеником своих британских учителей. И в жизни придерживался несколько переиначенного девиза одного из британских дипломатов: «У Греции есть постоянные интересы…» В данном случае, наши предложения работали на интересы Греции. Поэтому, эти предложения следовало принять…

13 (1) июня 1877 года, утро, Австро-Венгрия, Лемберг, железнодорожный вокзал, вагон канцлера Германской империи.

Канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк

В Кракау, где мой поезд сделал остановку для того, чтобы сменить паровоз, я приказал своему камердинеру сбегать на вокзал, и купить сегодняшние вечерние газеты. Австрийские я быстро пролистал, обратив лишь внимание на их истерические заголовки. Они были такими, словно в Пирее русские утопили не британскую, а австрийскую эскадру.

А вот наши, германские, изучил внимательно. Они были более спокойными и объективными. Вот, к примеру, «Дер Беобахтер»: «Четверть часа позора! Плавучие броненосные мишени королевы Виктории!». А это уже «Альгемайне Цейтунг»: «Невероятная победа „Москвы“! На британские корабли обрушился огненный ураган!». Я сравнил то, что писали эти газеты с докладами наших дипломатов из Афин, которые мне передали в последний момент на вокзале в Берлине. Я понял, что газеты практически не врут. Ну, лишь чуть-чуть, совсем немного приукрашивают. Благо русские провели экзекуцию на глазах у всей Европы, словно строгий учитель выдравший розгами провинившегося школьника на виду у всего класса.

Из всего произошедшего я сделал один однозначный вывод — русские одним ударом смешали в кучу все фигуры, стоявшие на мировой шахматной доске. И сейчас стали возможны новые, самые невероятные, конфигурации в международных альянсах.