Афганский транзит

– Да, Шараф Кукнари, но без всяких «значит». Имеются кошельки потуже. Только не здесь, в Кашкарчах. Ты ведь не считаешь Кашкарчи столицей зла? Не считаешь? Вот и верно. До нас можно дотянуться издалека: у больших денег длинные руки.

– Имеет Кукнари выходы на Бобосадыкова?

– Ха! – Вафадаров шлепнул себя ладонью по колену и причмокнул языком. – Они просто соседи.

– Шутишь?

– Серьезно. Разве пес, который живет в будке не сосед хозяину, который живет в доме?

– До того, как ты ко мне подошел в парке, я толковал с одним мужиком. Не разглядел его? Кто он?

– У нас этого мужика не знают только приезжие.

– Спасибо, Садек!

– Не за что, Суриков. Это Нормат Плаканеш. Заслуженный ханыга республики.

– Так вот, Нормат предложил десять тысяч, если я соберусь и уеду. Дело мне помогут закрыть.

– Кто поможет?

– Это бы и я хотел узнать. Десять тысяч явно не та сумма, которая оттягивает карман Нормату. Кто его послал?

– Деньги.

– Вот мы и замкнули кольцо. С денег начали, к ним вернулись. Пора от рассуждений переходить к делу.

– Не пора, – сказал Вафадаров с улыбкой. – На сегодня у нас все дела окончены и остались одни разговоры.

– Как?! – удивился Суриков. – Что ты имеешь в виду?

– Вы, уважаемый гость из столицы, стрелки часов переводили, когда к нам приехали?

Суриков взглянул на циферблат и рассмеялся. Время перепуталось и не подчинялось ему.

– Пойдем походим, – предложил Садек. – Я покажу наш сад. Отец у меня настоящий Мичурин. Только не Иван, а Юсуф.

От Вафадаровых Суриков ушел далеко за одиннадцать. От провожания, которое предложил Садек, он отказался. Шел к гостинице по узкой улочке вдоль высоких глухих дувалов. Было сумрачно. Луна, мелькавшая среди рваных, быстро бежавших туч, светила плохо. Внезапно позади ярко вспыхнули лучи фар. Качнулись, упав на землю, черные тени деревьев, чередой стоявших вдоль арыка. Мимо, подняв пыль, пронеслась машина. Добравшись до перекрестка, громко завизжала шинами и лихо свернула налево. На всем протяжении улицы, которое выхватили из сумрака фары, Суриков не заметил ни души. Тем не менее не доходя полсотни метров до перекрестка, он перепрыгнул арык, пересек проезжую часть улицы и пошел по противоположной ее стороне. Дойдя до перекрестка, взглянул налево. Вынырнувшая из серой ваты туч луна осветила две фигуры, стоявшие за углом. Позы крепких мужчин, прижавшихся спинами к стене дома, не оставляли сомнений – эти поджидали его.

Услыхав стук обуви на противоположной стороне, затаившиеся в засаде люди отпрянули от стены. Поняв, что их переиграли, они бросились к машине, стоявшей неподалеку. Стукнули дверцы. Взревел мотор. Суриков огляделся. Он стоял у стены одноэтажного дома с зарешеченными окнами. Их проемы возвышались метрах в двух от земли. Прикинув расстояние до решеток, Суриков выбрал позицию поудобнее и остановился. Поправил ремень плечевой кобуры. И в тот же миг сзади на него накатился звук мотора. Машина бешено неслась с погашенными фарами. Суриков пружинисто оттолкнулся от земли, подпрыгнул, ухватился руками за решетку и вскинул тело вверх. Машина тяжелым стальным снарядом промчалась под ним, обдав его ветром и бензиновым смрадом. Правое крыло прошлось по стене. Раздался противный скрежет. Водитель круто вывернул руль влево. Металл заскрежетал еще раз, и авто унеслось во тьму.

Суриков спрыгнул на землю, ощущая, как тошнота подступила к самому горлу. Постоял немного, ожидая, не произойдет ли еще что-либо. Но улица была пустынной и тихой. На всякий случай он переложил пистолет за пояс брюк и двинулся дальше.

Гостиница встретила его духотой и пыльным запахом вытертых до основы половиков. Коридорная дама – крашеная блондинка, строгая и властная, с пучком, уложенным на затылке, с могучей грудью, которую сдерживал черный, просвечивающий сквозь блузку бюстгальтер, посмотрела на запоздавшего постояльца со вниманием. Спросила: «Вернулись?» И протянула ключ с набалдашником в виде деревянной двухсотграммовой груши. Суриков бросил взгляд на часы. Стрелки показывали двадцать пять минут новых суток. Пожелав спокойной ночи хранительнице ключей, он повернулся, чтобы идти к своему двести двенадцатому номеру.

– Пожалуй, и я пойду, – внезапно раздался мелодичный женский голос. – Пора ложиться.

Суриков бросил быстрый взгляд в сторону и увидел молодую стройную женщину, поднявшуюся с дивана. Когда она сидела, ее полностью скрывала густая тень.

– Сосед меня проводит, – сказала женщина коридорной с изрядной долей кокетства в голосе. И тут же обратилась к самому Сурикову: – Проводите, верно?