Афганский рубеж

— Ничего! Ты больше года служишь в нашем полку. К самостоятельным полётам ночью не допустился. Днём тоже только в зону слетал. Про полёты в сложных метеоусловиях даже и заикаться не стоит. Служить нормально не служишь. Полгода назад аттестационная комиссия тебя оставила. На свою больную голову, я за тебя заступился.

Поражаюсь уровню моего везения! Мне оставили жизнь, но навязали геморрой по фамилии Клюковкин. Это ж как так надо летать, чтоб за год достичь подобных «успехов»? И это в советское время!

— Хм, спасибо! — поблагодарил я.

— Пожалуйста. Но теперь вряд ли я смогу помочь. Начальник штаба твёрдо намерен тебя «на землю» списать. А после аварии у него появился козырь.

Какая-то ерунда! Комиссия может и оправдать. Тем более что действовали правильно.

— Нас оправдают, и козыря не будет. Не спешите меня хоронить, — сказал я.

Енотаев вскочил со своего места.

— Ты понимаешь, что тебя спишут на землю⁈ Балбес великовозрастный!

— Нет, не понимаю. Пускай докажут, что в аварии есть моя вина, — стоял я на своём.

Сглотнул образовавшийся в горле комок. Внешних признаков беспокойства не подаю, но внутри нервы натягиваются.

Без неба мне нельзя. Другого не умею. Не представляю себя на наземной должности.

Согласен, что жизнь на списании с лётной работы не заканчивается, но для меня именно так и будет.

— Докажут. А пока припомнят тебе УАЗик, пробелы в лётной подготовке, полную служебную карточку выговоров. И это ещё первую где-то потеряли! Пришлось новую заводить.

Слов нет, как описать реципиента. Если в будущем я выжил, и он попал в моё тело, представляю, как он удивится своему уважаемому положению.

В его теле я с каждой минутой всё больше погружаюсь в бочку с дерьмом.

— Командир, думаю, вся опасность для меня преувеличена.

— Она недооценена. Начальник штаба твёрдо намерен дело довести до конца. И ему уже ничего не помешает.

Не-а, так дело не пойдёт. Надо вспоминать, где так успел нагрешить Клюковкин. А точнее, уже я!

— Ладно. Одна альтернатива есть. Опять придётся за тебя ответственность брать. У тебя два варианта — списание или поедешь со мной в Афганистан. Решай сейчас.

Глава 3

Похоже, взрослые поступки Клюковкин совершать может. Однако рапорт в Афган опрометчив.

От войны не бегут, на неё и не просятся. А Сашка вызвался. С его подготовкой и таким командиром звена, как Димон, долго в горах Афганистана не полетаешь.

— Саня, чего молчишь? — спросил Енотаев.

Одно дело — приказ, а другое дело самовольно соглашаться на поездку «за речку».

— Будет приказ — поеду в Афганистан, — ответил я.

— Считай, что ты его уже получил. Через неделю убываем. Иди готовься.

Я вышел из кабинета со странным ощущением. Смотрю по сторонам на проходящих мимо меня военных в оливковой форме и тёмно-синих лётных комбинезонах.

— Сашка, опять ты накосячил. Совсем тебе по жизни не везёт, — обратился ко мне старший лейтенант с тонкими усами.

— Да ладно тебе. Он ещё не отошёл от жёсткой посадки, — сказал другой старлей, шедший с ним рядом.

Следом прошли две крупные женщины. Одетые в строгие пиджаки и длинные юбки. На плечах пёстрые платки. Но одно непонятно — почему меховые шапки на голове?

— Клюковкин, ты когда распишешься за ознакомление в служебной карточке? — возмутилась одна из женщин.

— Опять у Клюковкина прибавились «достижения»? — усмехнулась другая.

Ответа от меня они не дождались и прошли мимо.

Расстегнув куртку, я прошёлся по коридору штаба. На стендах символика Советского Союза с гимном страны, который я слышал в записях.

«Союз нерушимый республик свободных…» — гласила первая строчка.

А ведь я помню ещё время, когда у моей страны слов не было в гимне. Идя по коридору, я не заметил, как оказался перед часовым, охраняющем знамя полка.

Невысокого роста рядовой в кителе и брюках болотного цвета, стоял рядом со знаменем полка. После увиденных двух букв «СА» на его погонах, мне стало всё понятно окончательно — российской армии тут нет.

Двигаясь по коридору в обратном направлении, я остановился рядом с застеклённым стендом. Тут были вывешены листовки, посвящённые Афганистану. В верхней части одной из них надпись «За нашу Советскую Родину!», а потом и заголовок «Первые на переправе».

«Мужественно встали на защиту завоеваний Афганской революции лётчики вертолётного полка…» — начиналась листовка, возвещающая о первом полке «за речкой».

Рядом обращение командования и политотдела войск округа. Как всегда, множественные напутствия и пожелания перед отправкой «за речку».

Смотрю по сторонам. Вижу лица этих молодых офицеров и их опытных командиров. Всё же, у каждого поколения своя война.

За этими мыслями поймал в стекле информационного стенда своё отражение.

— С одной войны на другую. Удивительная судьба, — произнёс я, не сводя глаз с молодого лица Клюковкина.

Теперь это уже моё лицо. И если предыдущий Сашка падал им в грязь, то со мной такого не будет. Боевой опыт у меня есть, знаний выше крыши. Всё это должно послужить стране.

Не с первой попытки, но я смог найти класс эскадрильи. Помещение большое с тремя рядами столов. По одному на звено.