Афганец (Час шакалов)

— Господа полицейские! — мощно зазвучало из мегафона и тут же заглохло в еще более сумасшедшем грохоте ОМОНа. Лидер БНФ несколько раз пытался обратиться к ОМОНу, но никто не хотел его слушать. Тогда из передних рядов демонстрантов, на которых напирали задние, начали выскакивать отдельные люди, молодые ребята, махая руками, они что-то пытались объяснить омоновцам. Зенон бросился к ним, чтобы остановить и вернуть назад в шеренги, превратившиеся в крикливую толпу, которая теперь никому не подчинялась. Задние напирали на передних, некоторые на правом фланге уже столкнулись с омоновцами. Послышались крики, через минуту шеренги окончательно сломались, их фланги уже перемешались с омоновцами. Грохот палок по щитам невольно прекратился — начиналась стихийная потасовка. Туда бросились начальники с мегафонами, зазвучали угрозы и ругань. Там же Ступак рассмотрел широкие плечи Шпака, который тоже командовал, кричал, угрожал. Нескольких ребят с плакатами омоновцы захватили в свою цепь, тогда демонстранты стали отбиваться тем, что держали в руках. Омоновцы не отступали, стараясь удержать шеренги и не нарушить строй. Но это плохо им удавалось — в нескольких местах стройные ряды искривились, группа омоновцев сама оказалась в окружении демонстрантов. Молодых людей, оторвавшихся от шествия, омоновцы прижали к стене здания, но те не сдавались. Над головой Ступака мелькнуло древко флага, может, пытались ударить кого-то позади него, и Ступак, выпустив палку, ухватился за легкое полотнище, рванул вниз, ткань наполовину оторвалась, тогда он рванул еще раз и оторвал ее всю.

Стычка, однако, не развивалась. Зенон, наконец, докричался до своих ребят и те отхлынули. Нескольких все же перехватили омоновцы и милиционеры. Остальные отошли, стали поворачивать по проспекту назад, — видимо, решили поменять маршрут движения. Омоновцы немного постояли, по команде сошлись в круг, перекурили и разобрались по своим «камазам». Ступак понемногу успокоился, явная опасность миновала, но на душе было паскудно. Чувствовал, что влез не туда. Хотя, ничего он такого не сделал — только постоял в строю. Никого даже палкой не перетянул ни разу.

Через день это чувство бесследно исчезло. Он получил подъемные — аж девять миллионов «зайчиков», а перед строем — погоны с двумя звездочками стал лейтенантом. Полковник, начальник штаба, объявил ему благодарность за «успешные действия при отражении нападения экстремистов» и сказал, что лейтенант Ступак будет командовать взводом.

Что ж, взвод — дело нехитрое, он в Афгане уже командовал взводом, хотя был всего только старшим сержантом. Ощущая в карманах по две тугие пачки купюр, злорадно подумал о жене, которая вряд ли дождется такой суммы от своего гендиректора. А от вот имеет! Тогда же подумал, что, может, зря продал гараж, вполне может скоро понадобиться опять. Хотя, ведь не совсем продал, а задаток он потом вернет. Если, конечно, Волынец то того времени не сядет в тюрьму. Или его не подстрелят в подъезде. Жалко, однако, но, значит, такова его судьба. У каждого своя судьба. О своем навязчивом и страшном намерении он вспоминал все реже, от этого отвлекали ежедневные заботы. Опять же, оружия им все не давали, испытывали что ли? Ну и черт с ними, думал Ступак, зачем ему это оружие? Что он, не настрелялся в Афгане?

Он уже начал было мечтать, чтоб не давали как можно дольше, хоть бы месяца два, а он бы поправился на милицейских харчах, отлежался на белых простынях. А то и квартиру получил бы. На вечерней беседе с личным составом полковник сказал, что офицерам дадут квартиры или улучшат жилплощадь строится новый дом в престижном районе, недалеко от станции метро. Кто-то спросил, так он же для творческой интеллигенции, как писали в газетах. Полковник ответил, да, для творческой интеллигенции. Десять квартир писателям, а тридцать пять нам. Нас больше уважают, чем пьяниц-писателей, к тому же они все бенеэфовцы. Что ж, заиметь свою квартиру без этой сволочи Людки было весьма заманчиво, думал Ступак. Если б еще купить иномарку, такую, как у Шпака. А что, он не заслужил? Хоть бы в Афгане.

По вечерам в красном уголке, так у них называлась большая круглая комната, работал телевизор, а перед ним обычно сидели омоновцы. Больше всего интересовались московскими шоу, певцами и певицами, немного меньше даже новостями спорта. Но в нужный час телевизор переключали на местный канал и тогда все слушали и смотрели самого. Ступак также слушал и, что удивительно, теперь его выступления, жесты и облик самого не вызывали у него прошлого злого чувства, разве что — безразличие. О своем намерении он старался не думать, придумав себе оправдание — посмотрим. Поживем — увидим, как оно все сложится.