Афган, снова Афган…

Водителям машин было приказано держать соответствующую дистанцию, ни в коем случае не терять из виду впереди идущую машину. Ни карт, ни схем движения в БТРы не дали.

Не прошло и пяти минут движения, как мой БТР начал выказывать признаки неисправности. Скорости переключались с раздирающим душу скрежетом. Двигатели то выли на каких-то диких оборотах, то вдруг глохли, надсадно визжал стартер, заводился только один двигатель. Потом стала «западать» скорость. Нас стали обходить, обдавая едкой пылью и гарью выхлопных газов, идущие позади машины.

— В чем дело? — угрожающим тоном поинтересовался я у сержанта — командира машины, который вот уже полторы недели заверял меня в полной технической исправности и боевой готовности БТРа.

— Все в порядке, товарищ начальник! Сейчас все наладим!

Однако дело кончилось тем, что все двигатели окончательно заглохли и мы остановились.

— Ну, так что? Мы поедем или как?.. — спросил я.

— Не заводится, да! Чего я изделаю! — как-то легко и совершенно беззаботно ответствовал водитель и облегченно откинулся в своем кресле.

Я приоткрыл верхний люк и огляделся. Уже полностью стемнело. Нас обгоняли последние машины колонны. Вот уже скрылись красные огоньки задних габаритов последнего грузовика. Потом мимо пропылила БМП хвостового дозора. Все. Колонна ушла. Кругом темно. Небо затянуло тучами, ни звездочки не видно. Куда ехать? В какую сторону?

— Рация работает?

— Нет, что-то в проводке сломалось… — отозвался сержант.

Тут меня прорвало. Это что же такое?! Ведь все это время я им

уши прожужжал о том, что машина должна быть полностью готова. И вот результат! Ни хрена не сделано! А эти засранцы сидят себе спокойно…

— Ну-ка, вылезайте и срочно ремонтируйте! Что расселись! — прикрикнул я.

Сержант даже не повернулся ко мне и только пожал плечами, а водитель снова пробурчал недовольно:

— Чего я изделаю… здесь балшой рэмонт нужен…

— Машина старая… — равнодушно поддержал его сержант.

А сидевшие в отсеке солдаты — человек семь — вообще не обращали внимания на происходящее. Они весело галдели между собой на своем языке.

Тогда я вспомнил, что несколько дней назад, когда мы выпивали с особистом « мусульманского батальона» Мишей, он заявил нам, что с солдатами этого батальона по причине их национального менталитета иногда надо разговаривать с позиции силы. То есть буквально он сказал так: «Этих баранов нужно бить по морде — тогда они будут шевелиться и что-то делать! А если по-хорошему — на голову сядут! Мы с комбатом как-то полушутливо заговорили о том, чтобы в качестве дисциплинарного наказания бить их палками, как положено по шариату…»

Может быть, попробовать? Что мне терять?

Я вытащил из кобуры пистолет, передернул затвор и, специально придав голосу яростной дрожи, тихо сказал:

— Так. Хорошо. Для вас я здесь старший командир. Мы находимся на боевой операции. Значит, с вами я буду поступать по закону военного времени. Если через десять минут неисправность машины не будет устранена, я расстреляю сержанта! За умышленное неисполнение приказа о боеготовности и срыв особо важного задания!

При этих словах я саданул рукояткой « Макарова» по обтянутой танкистским шлемом голове сержанта. Тот ойкнул и, скорчившись на своем сиденье, втянул голову в плечи. Не от боли (попробуй-ка пробить танкистский шлем!), а от страха. Как раз то, что мне и надо!

— А еще через десять минут я расстреляю водителя! — Я перегнулся и шарахнул по башке водителю. Окончательно войдя в образ, я обернулся к сидящим в отсеке солдатам и пояснил им: — А потом и вас всех расстреляю, так как вы — пособники вот этих вредителей!

Солдаты отпрянули от меня и затихли, испуганно поблескивая глазами.

Потом я демонстративно отогнул обшлаг бушлата, взглянул на часы и голосом старшины, дающего команду на подъем новобранцам, крикнул:

— Время пошло!

С моими подопечными произошли удивительные изменения. Все тут же вскочили, открыли люки, выскочили из БТРа. Водитель расторопно вскрыл моторные отсеки и залез туда с головой. Члены экипажа сгрудились вокруг него, услужливо подавая ключи и прочие инструменты. Я тоже вылез наружу, спрыгнул на пыльный проселок и закурил, поглядывая на солдат. Все-таки убеждение — великая сила!

— Товарищ командир! Сейчас мы устраним все неполадки! — заверил меня ужом вывернувшийся из столпившихся солдат сержант.

Я злобно посмотрел на него и прошипел:

— А ну, быстро ремонтируй рацию, гад вонючий!

— Есть, товарищ командир! — Сержант мухой юркнул в БТР и прокричал весело изнутри: — Через две минуты все будет готово! Здесь просто контакты отошли или окислились! Я мигом, товарищ командир!

Действительно, минут через пять рация заработала. Я связался со старшим колонны и доложил о поломке.

За нами прислали БТР с офицером-механиком. Когда он, вытирая ветошью руки, отошел от моторного отсека, я его спросил:

— Ну, что?

— Хана! — коротко ответил механик. — Все машины — старье! Свой ресурс они уже отходили дважды… Будем тянуть на тросе. Ваша машина — уже четвертая…

Все семьдесят с лишним километров от Ваграма до Кабула мы ехали на буксире, на гибком тросе.