Адвокат чародейки

Анатоль же, услышав, что гувернантка спаслась, закрыл лицо руками и долго сидел так, не шевелясь. Сережа даже опешил, ему вдруг в какой-то миг показалось, что Анатоль вовсе и не рад такому исходу. Но Боровицкий вдруг очнулся, закричал, принялся жать Сергею руку и всячески выражать свою бурную радость. Супруги Боровицкие без конца то входили в комнату сына, то выходили, то приносили питье больному, то горячего чаю с печеньем для юного героя. Присаживались у постели, вздыхали, всплескивали руками и снова выбегали вон.

– Одного я только не пойму, сынок, – зайдя в очередной раз, пробубнил Ефрем Нестерович. – И как это вас вдвоем занесло на водопад, ночью, да еще и в темноте?

– Вы же сами, папенька, меня послали поговорить с Розалией Марковной. Я и пошел, да только нашел ее не в ее комнате, а у реки. Бог весть, зачем ее туда понесло, может, она подышать хотела перед сном? – неловко соврал Анатоль.

Полковник внимательно посмотрел на сына, и по всему было видно, что эта наскоро слепленная ложь его не устраивает. Полина Карповна, в очередной раз оказавшись в комнате сына, из-за этих последних слов мужа так и встрепенулась и накинулась на него:

– Ты так его спрашиваешь, словно подозреваешь в чем-то! Неужто наш сын столкнул бы Розалию с берега? Там немудрено поскользнуться, я всегда об этом говорила!

Когда за старшими Боровицкими закрылась дверь, Сережа осторожно спросил:

– Мне кажется, твой отец тебя действительно подозревает, боюсь, ваша тайна скоро выйдет наружу.

– Да, дело дрянь. Ты поэтому передай Розалии, чтобы она пока что немного побыла у вас, чуть-чуть, самую малость. Пройдет эта гроза, все поутихнет и само собою разрешится.

– Как! – ахнул Сергей. – Разве ты теперь не поедешь за ней?!

– Прости, я понимаю, что в твоих глазах это выглядит неблагородно, но так будет лучше всего поступить. Я же знаю тебя. Ты сможешь найти нужные слова и объяснить Розалии, что ей лучше пока переждать у вас. Я напишу ей! К тому же, ты видишь, я сам нездоров. День, два – и все образуется, и я примчусь за ней. Сережа, друг, я знаю, на тебя можно положиться. Ну не хмурься, не хмурься!

Сережа покидал Анатоля со смешанным чувством. Радость уступила место непонятному беспокойству. Он заметил в глазах кузена нечто такое, чего не мог пока объяснить себе. Что-то промелькнуло в них – непонятное, тревожное, пугающее. Как можно было не помчаться тут же к любимой женщине, узнав о ее спасении?

– Вы уже покидаете нас, милый Сережа? – Полина Карповна с нежностью погладила юношу по руке. – Передайте поклон вашей матери и нашу благодарность за эту великую помощь. Я нынче сама заеду к вам. Вот только закончу свои дела. Много хлопот, Сереженька. Ведь все одно к одному. Сначала страх и отчаяние, а теперь вот – радость, суета. Гости к нам едут, и какие гости! Гнедины! – И она с гордостью показала юноше голубой конверт с печатью и вензелем. – Надо же такому случиться, его нынче утром принесли, я даже и не вскрыла его поначалу, не до того было. Завтра прибудут. Надеюсь, Толенька уже поправится к тому времени.

О том, что будет на следующий день с гувернанткой ее дочери, Боровицкая не проронила ни слова.

Сергей вернулся домой и осторожно приоткрыл дверь в комнату, где лежала Розалия. Девушка, казалось, спала. Сергей хотел было притворить дверь, но половица под его ногой скрипнула, и Розалия открыла глаза.

– Сергей! Вы уже возвратились? А где же Анатоль? – воскликнула девушка.

– Он жив, жив, дорогая Розалия Марковна, не тревожьтесь.

– Где же он, почему не приехал? Он ранен? – В голосе ее прозвучали нотки тоски и боли.

– Да, он немного нездоров. Но не пугайтесь, ничего опасного. День, два – и он примчится за вами. Вот письмо.

Розалия прочитала письмо, и на глазах у нее навернулись слезы.

– Вы и ваша мать так добры ко мне! Вы – мои ангелы-хранители! Как это страшно и горько – чувствовать себя совсем одинокой и беспомощной на белом свете!

Из-за этих ее слов и самому Сергею захотелось плакать. И все же Анатоль мог бы подняться с постели!

Желтовские пили чай в маленькой гостиной. Розалия Марковна наконец заснула. Александра Матвеевна несколько раз заглядывала проведать бедняжку. Со стороны дороги послышался стук копыт, и к дачке Желтовских подъехала изящная двуколка, которой правила Полина Карповна. Желтовская поспешила навстречу. Женщины обнялись, и Боровицкую пригласили к чайному столу. Конечно же, разговору только и было, что о произошедших событиях, о героизме Сережи. О том, почему Анатоль и гувернантка оказались ночью у реки и как она могла упасть в воду, дамы старались не упоминать.

– Дорогая Александрина! – Полина Карповна нежно прикоснулась пальчиком к кружевному рукаву платья Желтовской. – Я понимаю, что присутствие госпожи Киреевой в ее нынешнем состоянии вас некоторым образом обременяет. Но, милая Александрина, прошу вас, пусть она немного побудет у вас, до окончательного выздоровления. Видите ли, именно сейчас забрать ее нет никакой возможности. Ведь завтра к нам прибывают Гнедины! Понимаете, Гнедины! Я, кажется, рассказывала вам о них?