Адское ущелье

По наущению наглых и трусливых торгашей в городе организовали Комитет бдительности. Новоявленные блюстители порядка взяли законность в свои руки и принялись охранять ее примитивными, но действенными методами. При малейшем поползновении нарушить их нелепые законы появлялись люди в масках, хватали возмутителя спокойствия, накидывали на шею петлю и вздергивали на первом попавшемся дереве. Для разнообразия иногда использовался фонарный столб или же мост, откуда сбрасывали виновника, затянув потуже веревку.

Если бы еще в городе был шериф![40] С ним наверняка удалось бы договориться. В Америке нет такого чиновника, что устоял бы перед увесистым подношением!

Но вот наконец появился и шериф. Он оказался славным малым, но, к несчастью, совершенно неподкупным.

А может быть, он все-таки дрогнет? Не припугнуть ли его как следует?

Сказано — сделано. С полдюжины отъявленных головорезов выработали план и немедленно приступили к его осуществлению под руководством Боба Кеннеди. Этого ковбоя многие подозревали в конокрадстве[41]. Он и возглавил нападение на кабак, хозяин которого не проявлял должного уважения к старожилам Гелл-Гэпа. Зазвенели разбитые стекла, из простреленных бочек потоком хлынуло виски, заливая даже улицу. В довершение бандиты потребовали открыть кассу и отдать всю выручку Бобу Кеннеди.

Несчастный торговец изворачивался и юлил, стараясь выиграть время в надежде на подмогу.

Боб, теряя терпение, выхватил нож и для пущей убедительности решил слегка пощекотать адамово яблоко[42] кабатчика, дабы тот проникся должным почтением к желаниям гостей. К несчастью, владелец салуна покаяться не успел: в его горло проникло лезвие, ибо Боб слегка не рассчитал свои силы.

Кабатчик со страшным хрипом рухнул к ногам ковбоя, в чьи планы никак не входила такая развязка.

— Как это получилось, ума не приложу! — воскликнул тот изумленно. — Что за хлипкий народ…

После такого краткого надгробного слова, лишенного излишних риторических[43] украшений, бандиты незамедлительно очистили кассу. Желая достойно завершить дело, хитроумный Боб кинул зажженную спичку на пол, залитый виски. Кабак вспыхнул, как огромная чаша с пуншем[44], став одновременно и сковородой для трупа.

Разъяренные блюстители порядка примчались, дабы немедленно покарать виновников происшедшего. Но Боб с друзьями укрылся в ближайшей харчевне, с гостеприимно распахнутыми дверями: хозяин, естественно, издавна конкурировал с соседним заведением. Бандиты, забаррикадировав вход, открыли прицельный огонь. Многих блюстителей тяжело ранило. Наконец прибыл шериф — единственный законный представитель власти.

Он смело направился к закрытой двери и крикнул:

— Боб! Сдавайся, парень! Именем закона!

— Как скажете, шериф. Только отгоните, ради Бога, этих блюстителей, не предусмотренных конституцией и нарушающих исконные права американцев.

— Даю слово, что они и близко к тебе не подойдут.

— Хорошо. Мы сдаемся. Но вы пойдете с нами. Предупредите этих мерзавцев-блюстителей, что, если они сунутся, мы разнесем вам череп.

На пути из кабака в здание суда не случилось никаких происшествий. Блюстители тешили себя надеждой, что все равно доберутся до бандитов. Шериф же принял твердое решение предать их суду присяжных целыми и невредимыми.

Тюрьмой Гелл-Гэп пока не обзавелся. Шерифу пришлось разместить арестованных в своем кабинете в здании суда на втором этаже. Опасаясь, что ночью бандитов попытаются похитить и вздернуть на ближайшем дереве, им вернули оружие для самозащиты. Нравы здесь еще оставались патриархальными.

В судейских апартаментах, конечно, не было столовой. Начиная со следующего утра арестованных стали водить на кормежку в соседнюю гостиницу. Боба же, как самого опасного преступника, содержали в наручниках, и еду доставляли в кабинет шерифа.

Три дня все шло хорошо. Затем шериф, вынужденный уехать по делам службы, препоручил арестантов своим друзьям — Роберту Оллингеру и Уильяму Бонни, умоляя быть начеку.

Проникнувшись важностью возложенной на него миссии, Оллингер на глазах у всех зарядил картечью[45] охотничью двустволку, сообщив Бобу, что число дробин в каждом патроне равно восемнадцати.

Настало время обеда. Прислонив ружье к стене, Оллингер повел своих пенсионеров в гостиницу. С Бобом остался Уильям Бонни. В ожидании, когда принесут пищу для арестованного, он углубился в чтение газеты.

Боб весьма скучал в заключении и выжидал подходящего случая, чтобы навсегда проститься со зданием суда. Проявив чудеса терпения и ловкости, он высвободил одну скованную руку и обрушил на голову стража удар чудовищной силы.

Не дожидаясь, пока оглушенный Бонни очнется, ковбой уложил его одним выстрелом, открыл окно и принялся поджидать Оллингера.

Тот, заслышав выстрел, бросил все и мчался.

— Эй, сэр! — окликнул его Кеннеди.

Роберт Оллингер сразу понял, что произошло.

— Вот ваше ружье… Узнаете? Видите ли, бедный мой Роберт, заряжая оружие, никогда не знаешь, кому оно послужит… А чтоб вы не сомневались в этой истине… вот вам доказательство!