Адриан ГОЛДСУОРТИ

Многие более молодые государства неоднократно обращались к образам Рима, поскольку они напоминали о высотах власти и цивилизации. Судьба Римской империи интересует всех. Обитатели современных могущественных держав обычно видят в ней напоминание о том, что все проходит и что поэтому следует быть скромнее, предостережение против самодовольства и порочности. Все прочие — в особенности те, кого возмущает власть окружающих — склонны утешаться слабой надеждой на то, что нынешняя власть в конце концов падет. С Римской империей сравнивают многие страны. Сто лет назад чаще всего с ней сопоставляли Британию, затем, пожалуй, Францию, а также другие великие империи того времени. В наши дни на ум неизбежно приходят Соединенные Штаты Америки.

Формы подобного сравнения различаются между собой; то же можно сказать о его тоне. В недавние годы Роберт Хар- рис, автор романов-бестселлеров, немало писал на римские темы, открыто поясняя, что для него это способ комментировать жизнь в современной Америке. Би-би-си представило зрителям цикл передач под названием «Варвары» (их вел бывший участник комического телешоу «Летающий цирк Монти Пайтона» Терри Джонс), в которых говорилось, что римская пропаганда очерняла репутацию других народов. Передачи получились в высшей степени увлекательными, несмотря на то что упомянутая идея носила несколько натянутый характер: несомненно, греки бы чрезвычайно удивились, узнав, что их сочли варварами, тем более что именно они впервые изобрели этот термин для характеристики всего остального мира. В интервью, данные в те дни, когда шли передачи, Джонс дал понять, что в них проводилась прямая параллель с американской сверхдержавой, и подверг открытой критике войну с Ираком. Для многих критика в адрес Рима стала удобным способом осуждения американской политики и культуры. Разумеется, это неизбежно вредило их представлениям и о том, и о другом[2].

Критика, чуждающаяся подробностей и менее резкая, стала еще более распространенным явлением. На определенного рода встречах, узнав, что я историк-античник, кто- нибудь неизменно произносит: «Америка — это Рим наших дней». Зачастую за этим следует самодовольное «конечно, американцы этого не видят». Это по крайней мере несправедливо, поскольку американцы с момента возникновения своего общества сравнивали его с римским. Создавая новую страну, ее отцы-основатели лелеяли вполне осознанную надежду сделать ее столь же мощной, как и Римская республика, и уберечь от гибели, которая в конце концов постигла Рим. В те дни различные системы университетского образования имели целью дать американцам более разносторонние знания, нежели те, которые получали студенты в Британии. Множество инженеров и врачей в Америке тогда слушали один-два курса истории или даже классических языков — факт, совершенно невозможный по ту сторону Атлантики! Здесь лежит одна из причин того, почему аналогии с Римом остаются исключительно распространенными в США и регулярно звучат из уст политиков, а также журналистов, политических комментаторов и представителей широкой общественности. Обычно они начинаются с предположения, как США, будучи единственной сверхдержавой, оставшейся в нашем мире, господствуют в нем, обладая властью, непревзойденной со времен расцвета Римской империи.

Летом 2001 года я принял участие в двухдневном семинаре, организованном Центром бюджетного планирования и прогнозов, профинансированном правительством США через управление всесторонней оценки программ. Шестерых историков привезли в отличный отель в Вашингтоне. (При этом один из старших и уважаемых членов группы заметил: «Очевидно, они не понимают, в каких условиях работают академические ученые».) Затем мы делали доклады и обсуждали ряд великих держав в истории человечества с точки зрения «большой стратегии». Наша встреча представляла собой лишь малую часть целого ряда семинаров и конференций, целью которых было дать лучшее понимание будущего отношений между США и Китаем, чья мощь неуклонно растет. Беседы и дискуссии были чрезвычайно увлекательны и доставили нам немалое удовольствие: в академических кругах конференции со столь широким охватом материала — речь шла о Франции времен Первой империи,

Германии периода Первой и Второй мировых войн и военно-морской политике Великобритании в начале XX века — явление крайне редкое. Тем больше бросался в глаза тот факт, что среди нас двое из шести исследователей были приглашены, дабы высказаться о различных периодах римской истории.