Адония

В васильково-синих глазах пронеслась лёгкая искра досады. Девушка, выщипнув из плотных гнёзд в кожаном поясе пару золотых монет, с силой бросила их вверх – и, дав лошади шпоры, ушла вперёд. Мальчишка, так же взбодрив лошадь, вытянул руку и ловко поймал падающие сверху монеты.

Уже перед самым въездом в Люгр, догнав спутницу, подросток, дразня, показал ей проигранные гинеи. С надменным сочувствием взглянув на него, девушка вытянула из пояса ещё две точно таких же монетки и, привстав в седле, небрежно бросила их в дверной проём пустующей караульной будки. Подросток, слегка покраснев, отвернулся, и с деланным безразличием стал смотреть в сторону.

Город, действительно, проехали быстро. Показался обещанный Филиппом трактир. Здесь все, оставаясь внешне спокойными, добавили во взгляды внимательности. У забора, обессиленно к нему привалясь, стоял человек с обезображенным, залитым кровью лицом. Он поднёс ко рту руку, не выплюнул, а с усилием выдул в неё осколки передних зубов, коротко простонал и, закатив глаза, сполз на землю.

Длинное бревно коновязи было свободным. Путники спешились и привязали всхрапывающих лошадей. Филипп вошёл в трактир первым.

Трактир был пуст: всех посетителей, как угадывалось из ситуации, распугала компания полупьяных, громко хохочущих моряков. Войдя с яркого света и не привыкнув ещё к полумраку, Филипп не разглядел самого предмета, но увидел взмах одного из матросов и, быстро выставив ладонь на траекторию, поймал летящую в его голову тяжёлую оловянную кружку.

– О, этот – ловкий! – восторженно выкрикнули за столом, составленным из двух или трёх.

Филипп, не обращая внимания, сунул кружку в карман и, пройдя в дальний угол, негромко позвал:

– Хозяин!

Его спутники, благополучно миновав дверь, также прошли в дальний угол. Их появление вызвало у моряков взрыв восторга.

– Какая послушная! – проорал кто-то из них, указывая на откинувшую капюшон Адонию. – Как собачка! Вошла – и тут же к дружку…

– Эй! Собачка! Фью-фью-фью, синие глаз-ки!

Хозяин трактира, опасливо оглядываясь на буянов, бочком подобрался к новоприбывшим.

– Неси всего, что есть из горячего, – сказал ему Филипп, – потом окорок, сыр. Зелени побольше. Вина не нужно.

– Ой, он вина не пьёт!! Младень-чик!..

– Как твою собачку зовут?..

– А мы её сейчас потрогаем за жи-во-тик!..

Трактирщик уставил стол смелых посетителей блюдами и поспешил скрыться в кухне.

– Их восемь, – негромко сказала Адония, принимаясь за трапезу.

– Да, ровно восемь, – кивнул Филипп и понимающе переглянулся с Маленьким.

Они неторопливо ели. За столами матросов стало тихо: там, поспешно очистив столешницы, с затаённым азартом бросали кости.

– Я выиграл! – вдруг проорал молодой, коренастый матрос. – Я первый трогаю, что она там напихала под кофту!

Грубоватое, деревенское лицо его искривила пьяная шальная ухмылка. Встав, он направился к дальнему столику.

– Ну что, – ласково посмотрев на него, спросила Адония. – Потрогать пришёл?

Филипп, и Люпус, и Маленький спокойно ели, как будто и не затягивали их компанию в неминуемую, неравную драку.

– Что ж ты, трогай!

Адония, схватив руку озадаченного матроса, прижала её к груди.

– Вот, ничего не напихала. Всё своё. Вот и здесь то же.

Матрос, отвалив челюсть, с дурашливым ликованием повернулся к товарищам.

– А следующего что ж, не выбрали? – укоризненно-весёлым голосом произнесла «собачка». – Вдруг им опять окажешься ты?

И, выставив из-под стола ногу в длинном ботфорте, жёстким и сильным, совсем не женским движением ударила матроса ниже спины. Едва не свалившись, он пробежал два шага, обернулся.

– Иди, милый, – спокойно сказала нахальная путешественница. – Бросай кости.

– Его больше не считаем! – выкрикнули за столами, и матрос, поспешив к компании, заревел: – Как это не считаем?!

Адония, с довольной улыбкой, в прежней позе усаживаясь за столом, вдруг смутилась и негромко произнесла:

– Я, кажется, патер, при вас допустила грубость… Простите!

– Не видел никакой грубости, дочь моя, – ответил монах.

В этот миг в лицо Филиппу, сбоку, с звонким шлепком ударил обкусанный бок копчёной рыбы. Равнодушно, как будто это была принесённая ветром соломинка, Филипп подобрал этот бок и аккуратно присоединил его к горке обглоданных им куриных костей.